01 Приёмный: Я - студент в пограничных войсках СССР
Начало армейской службы ("Вешайтесь! Лучше сразу вешайтесь!", плюс классический осмотр голых рабов на невольничьем рынке) было действительно пугающим.
Я, конечно, в тот же момент, как был зачислен в роту связи (пока что в УЧЕБНУЮ роту связи, а не в настоящую), получил от старшины роты обмундирование. Мне, как и остальным, выдали комплект нижнего белья (тонкая х/б рубашка и кальсоны, вроде как из тонкой простынки шитые), х/б китель и галифе (оно так и называлось "хэбэ"). Такие же тоненькие х/б портяночки, кирзовые сапоги, без утепления, тонкий ватничек поверх всей этой формы, который мы тогда называли "бушлатом". Из более-менее реально тёплой одежды были выданы разве что трёхпалые варежки (утеплённые рукавицы, в которых был сделан отдельный "гульфик" для указательного пальца, чтобы нажимать спуск оружия) и "заячьи" шапки-ушанки.
Как раз из-за этих специфических шапок, молодых солдат нашего осеннего призыва и называли "ЗАЙЦЫ". Нет, шапки не были сделаны из заячьих шкурок, они были из ватной основы и обычной (а возможно и искусственной) овчины. Но у этих ушанок были огромные, на весь размер цилиндра шапки, перекрывающие друг друга УШИ. Предполагалось, что в мороз солдат сможет разложить эти офигенно длинные уши, скрестить и завязать их концы у себя на груди, и тогда они образуют что-то вроде шарфика (которого у солдата на самом деле нет).
Несмотря на сравнительное тепло и функциональность, мы все дико эти шапки ненавидели. Они символизировали наше бесправие и подчинённость дедовщине. После прихода в боевые подразделения отряда все, включая и меня, избавлялись от прежних "заячьих" шапок, меняя их на что угодно, лишь бы НЕ. Я лично получил ушанку в наследство от одного из ушедших на дембель сержантов. Так до конца службы проходил в явно сержантской шапке, никто меня ни разу неуставной формой не попрекнул.
Тему одежды пора завершать. Напомню, что нам вышеописанное обмундирование выдали в самом конце октября 86 и до самого марта 87 мы в нём и ходили. И думали, что так и надо.
И только весной 87 мы, когда уже перешли с учебного пункта в отряд, узнали, что наше обмундирование, в котором мы провели всю зиму, на самом деле было ЛЕТНИМ!
Да, летним! И всё следующее лето 87 мы именно в этих ватниках, и в этих х/б и проходили. Так, Магадан, что вы хотели? Там всё лето ходят в ватниках. Днём иногда снимают..., но ночью - снова или ватники, или одеяла.
А на зиму нам выдали вместо х/б нормальное тёплое п/ш (полушерстяное) обмундирование, тёплые шерстяные портянки, утеплённые мехом кирзачи, нормальные бушлаты с меховым воротником и капюшоном, нижнее бельё с начёсом... Ах, да, шапка осталась б/у от дембеля-сержанта. Ну, так это не слишком важно, если уже есть меховой воротник и капюшон.
Командиром нашей учебной роты связи был назначен тот самый старший лейтенант Андреев. Как понимаю, не зря был назначен. Его садистские наклонности были весьма полезны. А связистом он при том был профессиональным, это сомнений не вызывало..
Сержанты, понукаемые командиром роты, также проявляли к нам, зайцам, максимум требований.
Отбор шёл большей частью по физическим способностям. А по каким ещё критериям нас можно было отбирать?! Как бегаешь? Как отжимаешься? Как подтягиваешься?
При этом общая психологическая атмосфера в роте была выстроена по принципу "все против всех!". Не было друзей, все вокруг - враги.
Нас очень аккуратно проверяли на выживаемость. Я это все своей шкурой ЧУВСТВОВАЛ. Нас из УЧЕБНОЙ роты связи буквально отстреливали. Нет, не физически отстреливали. Просто командир роты на очередной поверке буднично объявлял:
- А вот ты, (условно) Иванов, с завтрашнего дня переводишься в СТРОЙБАТ.
Пиф-паф! Пуля пролетела, и товарищ мой убит!
Это очень хорошо чувствовалось. Как я бегаю? Да плоховато бегаю. Почти добегаю до нижней нормы, но чуть-чуть в горку, и уже дыхалки не хватает. Как от пола отжимаюсь? Вот отжимаюсь нормально, но чем это мне сейчас поможет? Как подтягиваюсь? Ну, с трудом шесть раз на турнике подтягиваюсь. Но это самая нижняя норма, а больше я не выжму!
И это страшное слово "СТРОЙБАТ" непрерывно нависало надо мной. Оно безжалостно приближалось всё ближе и ближе. Уже совсем рядом падали разрывы шрапнелей: "к службе в роте связи - не годен! Стройбат или комиссовать!"
Кстати, "комиссовать" я тоже увидел. Товарища комиссовали по состоянию здоровья. В самом конце нашего учебного пункта. Вроде бы, как у него обнаружили (ага, через четыре месяца службы внезапно случайно обнаружили) порок сердца. И отправили домой. Он был СЧАСТЛИВ! Он ликовал! А вот мне, чуть позже, эта картина показалась совсем не смешной, и совсем не счастливой.
Человек прошёл через чудовищно тяжёлый учебный пункт под командованием сумасшедшего старлея Андреева. Он уже всё это выдержал, всё пережил. И вот, в тот самый момент, когда уже отпустили вожжи, когда вокруг появились ЛЮДИ и друзья вместо сплошной стены врагов. В этот самый момент выйти из игры и безропотно отдать весь уже полученный выигрыш на сторону? Мне правда было его жаль. Я прошёл дальше.
Что я мог сделать? Физическая подготовка - явно не самая сильная моя сторона. Но нужно было как-то выживать. Волею изверга-Андреева я был определён (как перспективный студент, разумеется) в радиотелеграфисты. Вот только, там требовалось знать ту самую азбуку Морзе. Большинство других радистов из нашего отделения морзянку уже проходили на курсах в ДОСААФ. Я - нет. Но нам давали возможность "повышения квалификации", поскольку ДОСААФ готовил недостаточно хороших радистов. В эту возможность я вцепился всеми зубами. Я хорошо умел учиться! Я учился, используя все доступные способности.
Это оценили.
Учебный пункт подходил к концу, время Андреева закончилось. "Плохого" командира пора было менять на "хорошего". Понятия не имею, кто именно на него настучал. Впрочем, стукачами в то время у нас были, кажется, чуть ли не каждый второй. Было громкое разбирательство. Выдвигались серьёзные обвинения в поощрении к дедовщине. Андреева отстранили от командования ротой и отослали в другую часть. Командующих отделениями нашей учебной роты сержантов разжаловали в рядовые и разослали по заставам. Кроме самого главного - старшины Куржупова. Впрочем, это было, на мой взгляд, совершенно справедливо:
Два лика старшины Куржупова
Назначили нового командира учебной роты - зампотеха роты связи, старшего лейтенанта Андрея Германовича Грязнова. Могу предположить, что именно он, совместно с комроты связи Михаилом Михайловичем Арнаутовым, в дальнейшем и был моим "добрым феем".
Также нам прислали и новых сержантов. Помня о дедовщине, сержантов, командующих отделениями учебной роты, выбирали из призыва на половину года старше нас. Так получалось, что они вроде бы как и авторитет имеют, и вроде бы как не "деды" над нами.
Командиром нашего отделения стал сержант-весенник Олег Куршев.
Ну вот мы и почти подошли к Приёмному радиоцентру Отряда:
Свиньи и радисты (воспоминания)
Вот только тогда я подошёл к Приёмному с прямо противоположной стороны, чем на фотографии.
Спорт-площадка, где молодые зайцы отрабатывали регулярные ежедневные занятия по физподготовке, располагалась на вершине той же самой сопки, в паре сотен метров от Приёмного. Куршев на спортивных занятиях несколько раз при мне "облизывался":
- Ах, вот он - Приёмный! Как бы мне хотелось быть там! Мечта радиста!
И ночь. И зима. И чёрный купол неба. И звёзды, и гигант - Орион нависает своим мечом над крышей маленького домика с оранжевыми шторками на окошках... Ой! О чём это я?
У нас были очередные уличные занятия на вершине сопки. Я уже раньше говорил: основные средства воспитания на учебном пункте - это голод, холод и недосыпание. Вот и шло очередное воспитание холодом. Но сержант Куршев вынужденно мёрз вместе с нами, а тёплый Приёмный был совсем рядом. Уходить в казарму было ещё слишком рано, мёрзнуть на вертолётной площадке слишком осточертело. И он отвёл наше учебное отделение греться на тот самый Приёмный. Кажется, на входе возникла лёгкая перепалка. Старшему дежурной смены видимо не очень хотелось принимать у себя ораву ошалелых зайцев, но Олег его как-то уговорил. Нас завели в большой зал Приёмного, приказали усесться на линолеум вдоль свободной стены и ни в каком случае не вставать, не бродить, не шуметь, не отсвечивать, ничего не трогать. В качестве полезной нагрузки выдали два имевшихся на боевом посту экземпляра книжек "Наставление по радиосвязи ч. 2", приказали учить наизусть.
Мои впечатления от первого посещения Приёмного сравнимы разве что... Да ни с чем они не сравнимы! Рай небесный когда-нибудь живьём видели? Нет? А вот я видел! И я сразу понял, что это место для меня не предназначено. Увы, в этом Раю меня точно не ждут.
Тепло, светло, чисто, огромная куча разнообразной непонятной техники, горят оранжевые лампочки, шевелятся стрелки на индикаторах. В воздухе... Обычно говорят, что в воздухе запах/вонь висит как топор, но здесь как топор в воздухе висели ЗВУКИ. С разных сторон из нескольких динамиков на разных тонах, перекрывая друг друга неслась морзянка. Всё вокруг пищало и свистело. Это было уже во второй половине нашего учебного пункта. Я уже много недель отучился, я уже мог принимать морзянку на слух с приличной скоростью.
Всё вокруг почти непрерывно пищало морзянкой. Я отчётливо различал звучащие точки и тире. Я даже мог улавливать отдельные буквы (иногда). Но я не понимал практически ни единого слова. Я тогда уже знал (из того же "Наставления по..."), что в радиоэфире нет слов, а есть радио коды, но и это я различить не мог. Время от времени кто-то из дежурной смены Приёмного, подходил к одному из укреплённых на столах телеграфных ключей, отстукивал пальцами дробь ритма. Нужный динамик послушно пищал в ответ ключу, перекрывая свист остальных динамиков.
Дежурный оборачивался, подмигивал нам:
- Поняли, что меня спросили? А что я ответил поняли?
Мы все. ВСЕ, включая меня, аккуратно сидя у стеночки, дружно молчали и хлопали ресницами.
Один лишь Шура Стародумов, который не прогуливал уроки морзянки в ДОСААФ, попытался робко ответить:
- Кажется он спросил, как мы его слышим?
- Правильно! А я что ему сказал?
- Вроде бы... Кажется... "ЩСА 5". Слышимость отличная, так?
В очередной раз я почувствовал, что это место не предназначено для меня.
Только небожители! Я к ним, увы, никак не отношусь.
А дальше были уже не времена власти Андреева, уже были времена власти Грязнова. И был тот самый, запомнившийся мне лыжный марш-бросок на 15 км. Ага, лыжный, да. Только лыжи шириной 24 сантиметра, и крепления на них - мягкие ремешки. И вместо лыжных ботинок - толстенные валенки до колен. "А теперь со всей этой хренью мы попытаемся взлететь" (с)
Ах, да, забыл сказать, что у каждого из нас был ещё вещь-мешок(=рюкзак) с положенным имуществом и, типа, сухпайком, автомат Калашникова с запасом в 4 магазина абсолютно холостых патронов (нормальный такой патрон, даже похожий на настоящий, только пуля - беленькая, пластмассовая вместо свинцовой), стальная каска, привязанная к лямкам вещь-мешка. Ну и сама одежда - отдельная песня. Можно представить себе валенок. В смысле, реальный валенок, толстый рулон валяной шерсти. А теперь, представьте БОЛЬШОЙ валенок. Туда, внутрь, помещается человек целиком. Эта штуковина называется очень полит-корректно словом "спец-пошив".
И вот в этом спец-пошиве, таща на себе автомат, холостые патроны, вещь-мешок и каску, пытаясь ворочать валенками доски от забора, вместо нормальных лыж, мы двигались марш-броском в сторону ПУЦа (Полевой Учебный Центр).
Вот тут старлей Грязнов проявил себя с той самой лучшей стороны, которой он мне и запомнился. Я для него тогда был абсолютно никто. Более того, я сам был сибиряком, я сам хорошо знал, что нужно делать при обморожениях.
Грязнов увидел мой побелевший кончик носа. Он остановился, растёр мой нос, снял со своей шеи белоснежный офицерский шарфик (покупался за собственные деньги в военторге), обмотал вокруг моей солдатской морды.
Андрей Германович, если Вы вдруг прочитаете это, примите за свидетельство моей признательности.
"- Чем же всё это окончится?
- Будет апрель!
- Будет апрель, вы уверенны?
- Да, я увеееееереннннн,
Я уже слышал, и слух этот мною провеееерен..."
(с)
Да, дальше была настоящая, а не учебная, рота связи отряда. У меня за спиной прозвучала непонятно кем, и непонятно в чей адрес брошенная фраза: "Вот, ОН идёт, восходящая ЗВЕЗДА Приёмного радиоцентра!"
Кто сказал? Не помню.
В чей адрес? Не знаю.
Было сказано? Да!
Я (позже, гораздо позже), пытался переспросить. Ответа так и не получил. Но слова "восходящая звезда Приёмного" навсегда запали в самую глубинную сущность души. Я уже не мог стать ни кем иным
Грязнов, не без лёгкого оттенка гордости, передавал нас командиру роты связи Арнаутову. Как и на первом смотре покупаемых рабов, мы снова очередью проходили через стол с покупателем. На этот раз покупатель сидел за столом один, мы входили в кабинет командира роты вполне одетые, без излишних унижений.
Дошла и моя очередь.
- Миша, где бы ты хотел служить?
- Я бы, товарищ капитан, хотел бы служить где-нибудь на одной из застав.
Наши взгляды пересеклись. Арнаутов безмолвно, телепатически, спросил: "Почему?" Я чётко расслышал вопрос.
Я точно так же, без слов, телепатически ответил, глядя ротному в глаза: "Нас же возили на стажировку на заставу, в Армань. Так там повар ЖРАТВУ готовит, как для своей семьи, ВКУСНО, не то, как в нашей отрядной столовой!... ОЙ!..."
Была секундная пауза. Потом ротный аккуратно разорвал наш телепатический канал связи (благо свидетелей и не было). Он заговорил нормально, человеческим голосом:
- Миша! Я, кажется знаю тебя гораздо лучше, чем ты знаешь САМ себя. Служить ты будешь не на заставе, а на Приёмном радиоцентре. Именно там и есть твоё место! Понятно?!
Слова "Есть сэр, понял сэр, выполняю, сэр!" нам по Уставу не полагались. Я их и не говорил.
Приёмный просто уже в тот момент был моей звездой. Ну, или я был его звездой? Нууу... или кто там был альфой-звездой созвездия Ориона?
Я очень спокойно и тихо вышел из кабинета командира роты. А Приёмный остался на вершине сопки.
Начало армейской службы ("Вешайтесь! Лучше сразу вешайтесь!", плюс классический осмотр голых рабов на невольничьем рынке) было действительно пугающим.
Я, конечно, в тот же момент, как был зачислен в роту связи (пока что в УЧЕБНУЮ роту связи, а не в настоящую), получил от старшины роты обмундирование. Мне, как и остальным, выдали комплект нижнего белья (тонкая х/б рубашка и кальсоны, вроде как из тонкой простынки шитые), х/б китель и галифе (оно так и называлось "хэбэ"). Такие же тоненькие х/б портяночки, кирзовые сапоги, без утепления, тонкий ватничек поверх всей этой формы, который мы тогда называли "бушлатом". Из более-менее реально тёплой одежды были выданы разве что трёхпалые варежки (утеплённые рукавицы, в которых был сделан отдельный "гульфик" для указательного пальца, чтобы нажимать спуск оружия) и "заячьи" шапки-ушанки.
Как раз из-за этих специфических шапок, молодых солдат нашего осеннего призыва и называли "ЗАЙЦЫ". Нет, шапки не были сделаны из заячьих шкурок, они были из ватной основы и обычной (а возможно и искусственной) овчины. Но у этих ушанок были огромные, на весь размер цилиндра шапки, перекрывающие друг друга УШИ. Предполагалось, что в мороз солдат сможет разложить эти офигенно длинные уши, скрестить и завязать их концы у себя на груди, и тогда они образуют что-то вроде шарфика (которого у солдата на самом деле нет).
Несмотря на сравнительное тепло и функциональность, мы все дико эти шапки ненавидели. Они символизировали наше бесправие и подчинённость дедовщине. После прихода в боевые подразделения отряда все, включая и меня, избавлялись от прежних "заячьих" шапок, меняя их на что угодно, лишь бы НЕ. Я лично получил ушанку в наследство от одного из ушедших на дембель сержантов. Так до конца службы проходил в явно сержантской шапке, никто меня ни разу неуставной формой не попрекнул.
Тему одежды пора завершать. Напомню, что нам вышеописанное обмундирование выдали в самом конце октября 86 и до самого марта 87 мы в нём и ходили. И думали, что так и надо.
И только весной 87 мы, когда уже перешли с учебного пункта в отряд, узнали, что наше обмундирование, в котором мы провели всю зиму, на самом деле было ЛЕТНИМ!
Да, летним! И всё следующее лето 87 мы именно в этих ватниках, и в этих х/б и проходили. Так, Магадан, что вы хотели? Там всё лето ходят в ватниках. Днём иногда снимают..., но ночью - снова или ватники, или одеяла.
А на зиму нам выдали вместо х/б нормальное тёплое п/ш (полушерстяное) обмундирование, тёплые шерстяные портянки, утеплённые мехом кирзачи, нормальные бушлаты с меховым воротником и капюшоном, нижнее бельё с начёсом... Ах, да, шапка осталась б/у от дембеля-сержанта. Ну, так это не слишком важно, если уже есть меховой воротник и капюшон.
Командиром нашей учебной роты связи был назначен тот самый старший лейтенант Андреев. Как понимаю, не зря был назначен. Его садистские наклонности были весьма полезны. А связистом он при том был профессиональным, это сомнений не вызывало..
Сержанты, понукаемые командиром роты, также проявляли к нам, зайцам, максимум требований.
Отбор шёл большей частью по физическим способностям. А по каким ещё критериям нас можно было отбирать?! Как бегаешь? Как отжимаешься? Как подтягиваешься?
При этом общая психологическая атмосфера в роте была выстроена по принципу "все против всех!". Не было друзей, все вокруг - враги.
Нас очень аккуратно проверяли на выживаемость. Я это все своей шкурой ЧУВСТВОВАЛ. Нас из УЧЕБНОЙ роты связи буквально отстреливали. Нет, не физически отстреливали. Просто командир роты на очередной поверке буднично объявлял:
- А вот ты, (условно) Иванов, с завтрашнего дня переводишься в СТРОЙБАТ.
Пиф-паф! Пуля пролетела, и товарищ мой убит!
Это очень хорошо чувствовалось. Как я бегаю? Да плоховато бегаю. Почти добегаю до нижней нормы, но чуть-чуть в горку, и уже дыхалки не хватает. Как от пола отжимаюсь? Вот отжимаюсь нормально, но чем это мне сейчас поможет? Как подтягиваюсь? Ну, с трудом шесть раз на турнике подтягиваюсь. Но это самая нижняя норма, а больше я не выжму!
И это страшное слово "СТРОЙБАТ" непрерывно нависало надо мной. Оно безжалостно приближалось всё ближе и ближе. Уже совсем рядом падали разрывы шрапнелей: "к службе в роте связи - не годен! Стройбат или комиссовать!"
Кстати, "комиссовать" я тоже увидел. Товарища комиссовали по состоянию здоровья. В самом конце нашего учебного пункта. Вроде бы, как у него обнаружили (ага, через четыре месяца службы внезапно случайно обнаружили) порок сердца. И отправили домой. Он был СЧАСТЛИВ! Он ликовал! А вот мне, чуть позже, эта картина показалась совсем не смешной, и совсем не счастливой.
Человек прошёл через чудовищно тяжёлый учебный пункт под командованием сумасшедшего старлея Андреева. Он уже всё это выдержал, всё пережил. И вот, в тот самый момент, когда уже отпустили вожжи, когда вокруг появились ЛЮДИ и друзья вместо сплошной стены врагов. В этот самый момент выйти из игры и безропотно отдать весь уже полученный выигрыш на сторону? Мне правда было его жаль. Я прошёл дальше.
Что я мог сделать? Физическая подготовка - явно не самая сильная моя сторона. Но нужно было как-то выживать. Волею изверга-Андреева я был определён (как перспективный студент, разумеется) в радиотелеграфисты. Вот только, там требовалось знать ту самую азбуку Морзе. Большинство других радистов из нашего отделения морзянку уже проходили на курсах в ДОСААФ. Я - нет. Но нам давали возможность "повышения квалификации", поскольку ДОСААФ готовил недостаточно хороших радистов. В эту возможность я вцепился всеми зубами. Я хорошо умел учиться! Я учился, используя все доступные способности.
Это оценили.
Учебный пункт подходил к концу, время Андреева закончилось. "Плохого" командира пора было менять на "хорошего". Понятия не имею, кто именно на него настучал. Впрочем, стукачами в то время у нас были, кажется, чуть ли не каждый второй. Было громкое разбирательство. Выдвигались серьёзные обвинения в поощрении к дедовщине. Андреева отстранили от командования ротой и отослали в другую часть. Командующих отделениями нашей учебной роты сержантов разжаловали в рядовые и разослали по заставам. Кроме самого главного - старшины Куржупова. Впрочем, это было, на мой взгляд, совершенно справедливо:
Два лика старшины Куржупова
Назначили нового командира учебной роты - зампотеха роты связи, старшего лейтенанта Андрея Германовича Грязнова. Могу предположить, что именно он, совместно с комроты связи Михаилом Михайловичем Арнаутовым, в дальнейшем и был моим "добрым феем".
Также нам прислали и новых сержантов. Помня о дедовщине, сержантов, командующих отделениями учебной роты, выбирали из призыва на половину года старше нас. Так получалось, что они вроде бы как и авторитет имеют, и вроде бы как не "деды" над нами.
Командиром нашего отделения стал сержант-весенник Олег Куршев.
Ну вот мы и почти подошли к Приёмному радиоцентру Отряда:
Свиньи и радисты (воспоминания)
Вот только тогда я подошёл к Приёмному с прямо противоположной стороны, чем на фотографии.
Спорт-площадка, где молодые зайцы отрабатывали регулярные ежедневные занятия по физподготовке, располагалась на вершине той же самой сопки, в паре сотен метров от Приёмного. Куршев на спортивных занятиях несколько раз при мне "облизывался":
- Ах, вот он - Приёмный! Как бы мне хотелось быть там! Мечта радиста!
И ночь. И зима. И чёрный купол неба. И звёзды, и гигант - Орион нависает своим мечом над крышей маленького домика с оранжевыми шторками на окошках... Ой! О чём это я?
У нас были очередные уличные занятия на вершине сопки. Я уже раньше говорил: основные средства воспитания на учебном пункте - это голод, холод и недосыпание. Вот и шло очередное воспитание холодом. Но сержант Куршев вынужденно мёрз вместе с нами, а тёплый Приёмный был совсем рядом. Уходить в казарму было ещё слишком рано, мёрзнуть на вертолётной площадке слишком осточертело. И он отвёл наше учебное отделение греться на тот самый Приёмный. Кажется, на входе возникла лёгкая перепалка. Старшему дежурной смены видимо не очень хотелось принимать у себя ораву ошалелых зайцев, но Олег его как-то уговорил. Нас завели в большой зал Приёмного, приказали усесться на линолеум вдоль свободной стены и ни в каком случае не вставать, не бродить, не шуметь, не отсвечивать, ничего не трогать. В качестве полезной нагрузки выдали два имевшихся на боевом посту экземпляра книжек "Наставление по радиосвязи ч. 2", приказали учить наизусть.
Мои впечатления от первого посещения Приёмного сравнимы разве что... Да ни с чем они не сравнимы! Рай небесный когда-нибудь живьём видели? Нет? А вот я видел! И я сразу понял, что это место для меня не предназначено. Увы, в этом Раю меня точно не ждут.
Тепло, светло, чисто, огромная куча разнообразной непонятной техники, горят оранжевые лампочки, шевелятся стрелки на индикаторах. В воздухе... Обычно говорят, что в воздухе запах/вонь висит как топор, но здесь как топор в воздухе висели ЗВУКИ. С разных сторон из нескольких динамиков на разных тонах, перекрывая друг друга неслась морзянка. Всё вокруг пищало и свистело. Это было уже во второй половине нашего учебного пункта. Я уже много недель отучился, я уже мог принимать морзянку на слух с приличной скоростью.
Всё вокруг почти непрерывно пищало морзянкой. Я отчётливо различал звучащие точки и тире. Я даже мог улавливать отдельные буквы (иногда). Но я не понимал практически ни единого слова. Я тогда уже знал (из того же "Наставления по..."), что в радиоэфире нет слов, а есть радио коды, но и это я различить не мог. Время от времени кто-то из дежурной смены Приёмного, подходил к одному из укреплённых на столах телеграфных ключей, отстукивал пальцами дробь ритма. Нужный динамик послушно пищал в ответ ключу, перекрывая свист остальных динамиков.
Дежурный оборачивался, подмигивал нам:
- Поняли, что меня спросили? А что я ответил поняли?
Мы все. ВСЕ, включая меня, аккуратно сидя у стеночки, дружно молчали и хлопали ресницами.
Один лишь Шура Стародумов, который не прогуливал уроки морзянки в ДОСААФ, попытался робко ответить:
- Кажется он спросил, как мы его слышим?
- Правильно! А я что ему сказал?
- Вроде бы... Кажется... "ЩСА 5". Слышимость отличная, так?
В очередной раз я почувствовал, что это место не предназначено для меня.
Только небожители! Я к ним, увы, никак не отношусь.
А дальше были уже не времена власти Андреева, уже были времена власти Грязнова. И был тот самый, запомнившийся мне лыжный марш-бросок на 15 км. Ага, лыжный, да. Только лыжи шириной 24 сантиметра, и крепления на них - мягкие ремешки. И вместо лыжных ботинок - толстенные валенки до колен. "А теперь со всей этой хренью мы попытаемся взлететь" (с)
Ах, да, забыл сказать, что у каждого из нас был ещё вещь-мешок(=рюкзак) с положенным имуществом и, типа, сухпайком, автомат Калашникова с запасом в 4 магазина абсолютно холостых патронов (нормальный такой патрон, даже похожий на настоящий, только пуля - беленькая, пластмассовая вместо свинцовой), стальная каска, привязанная к лямкам вещь-мешка. Ну и сама одежда - отдельная песня. Можно представить себе валенок. В смысле, реальный валенок, толстый рулон валяной шерсти. А теперь, представьте БОЛЬШОЙ валенок. Туда, внутрь, помещается человек целиком. Эта штуковина называется очень полит-корректно словом "спец-пошив".
И вот в этом спец-пошиве, таща на себе автомат, холостые патроны, вещь-мешок и каску, пытаясь ворочать валенками доски от забора, вместо нормальных лыж, мы двигались марш-броском в сторону ПУЦа (Полевой Учебный Центр).
Вот тут старлей Грязнов проявил себя с той самой лучшей стороны, которой он мне и запомнился. Я для него тогда был абсолютно никто. Более того, я сам был сибиряком, я сам хорошо знал, что нужно делать при обморожениях.
Грязнов увидел мой побелевший кончик носа. Он остановился, растёр мой нос, снял со своей шеи белоснежный офицерский шарфик (покупался за собственные деньги в военторге), обмотал вокруг моей солдатской морды.
Андрей Германович, если Вы вдруг прочитаете это, примите за свидетельство моей признательности.
"- Чем же всё это окончится?
- Будет апрель!
- Будет апрель, вы уверенны?
- Да, я увеееееереннннн,
Я уже слышал, и слух этот мною провеееерен..."
(с)
Да, дальше была настоящая, а не учебная, рота связи отряда. У меня за спиной прозвучала непонятно кем, и непонятно в чей адрес брошенная фраза: "Вот, ОН идёт, восходящая ЗВЕЗДА Приёмного радиоцентра!"
Кто сказал? Не помню.
В чей адрес? Не знаю.
Было сказано? Да!
Я (позже, гораздо позже), пытался переспросить. Ответа так и не получил. Но слова "восходящая звезда Приёмного" навсегда запали в самую глубинную сущность души. Я уже не мог стать ни кем иным
Грязнов, не без лёгкого оттенка гордости, передавал нас командиру роты связи Арнаутову. Как и на первом смотре покупаемых рабов, мы снова очередью проходили через стол с покупателем. На этот раз покупатель сидел за столом один, мы входили в кабинет командира роты вполне одетые, без излишних унижений.
Дошла и моя очередь.
- Миша, где бы ты хотел служить?
- Я бы, товарищ капитан, хотел бы служить где-нибудь на одной из застав.
Наши взгляды пересеклись. Арнаутов безмолвно, телепатически, спросил: "Почему?" Я чётко расслышал вопрос.
Я точно так же, без слов, телепатически ответил, глядя ротному в глаза: "Нас же возили на стажировку на заставу, в Армань. Так там повар ЖРАТВУ готовит, как для своей семьи, ВКУСНО, не то, как в нашей отрядной столовой!... ОЙ!..."
Была секундная пауза. Потом ротный аккуратно разорвал наш телепатический канал связи (благо свидетелей и не было). Он заговорил нормально, человеческим голосом:
- Миша! Я, кажется знаю тебя гораздо лучше, чем ты знаешь САМ себя. Служить ты будешь не на заставе, а на Приёмном радиоцентре. Именно там и есть твоё место! Понятно?!
Слова "Есть сэр, понял сэр, выполняю, сэр!" нам по Уставу не полагались. Я их и не говорил.
Приёмный просто уже в тот момент был моей звездой. Ну, или я был его звездой? Нууу... или кто там был альфой-звездой созвездия Ориона?
Я очень спокойно и тихо вышел из кабинета командира роты. А Приёмный остался на вершине сопки.
Комментариев нет:
Отправить комментарий