05 Приёмный: Хозяин

01 Приёмный: Я - студент в пограничных войсках СССР
02 Приёмный: Дорога на Приёмный
03 Приёмный: Под свист морзянки
04 Приёмный: Продолжение

Начну с того, что всю службу я провёл в звании рядового. Первый год - просто рядовой, второй год - ефрейтор, что можно рассматривать, как "старший рядовой". В нашей части не было практики повышать ефрейторов в звании до сержантов. Считалось, для того, чтобы стать сержантом, нужно пройти специальный курс обучения
Однако служба в таких самых младших чинах меня особо не расстраивала. Пожалуй, единственным минусом была низкая зарплата - рядовым я получал 7-8 рублей в месяц, а ефрейтором - 10 рублей в месяц. Зарплата сержантов составляла от 12 у младших сержантов до, кажется, 18 или 20 рублей у старшин. Для сравнения, стипендия студента ВУЗа в то время была 40 рублей в месяц, зарплата уборщицы 70-80 рублей, инженера - от 110 и выше.
Но нужно понимать, что мы в армии были на полном довольствии. Жильё, еда, баня, всё остальное необходимое, нам обеспечивалось бесплатно. Карманные деньги расходовались только на пряники с повидлом (которые в армейский рацион, понятно, не входили), да на конверты, чтобы писать письма домой.
Кстати, письма для военнослужащих теоретически были бесплатными, поэтому мы старались покупать у библиотекарши (канцелярией нас обеспечивала отрядная библиотека) конверты без почтовых марок, они стоили 1 копейку за два конверта. Но иногда у неё "бесплатные" полу копеечные конверты заканчивались, приходилось покупать "гражданский" конверт с маркой за целых 6 копеек штука.

А в остальном, кроме зарплаты, моё положение от сержантского отличалось очень мало (если чуть и отличалось, то лишь в лучшую сторону, кстати, ещё раз "хи-хи", но даже койка в казарме у меня была именно "сержантская": (вот тут давал пояснения))). Нужно различать звания и должности. Звания - рядовой, сержант, лейтенант, полковник, генерал - это формальная линейка старшинства, на случай, если не установлены конкретные взаимоотношения. А должность - это то, за что тебе приказали отвечать и кем приказали командовать.
Так вот, по званию я был рядовой (ефрейтор), а по должности я очень скоро, ещё до ухода дедов, на первом году службы, стал работать "старшим смены" Приёмного радиоцентра. Не знаю, как в линейной армии, а у нас в погранвойсках существовал для этого специальный нагрудный знак отличия: "Старший пограннаряда", он же "Старшак".

Этот знак как раз и означал, что носящий его боец, достаточно опытен, чтобы, независимо от звания, самостоятельно принимать решения и командовать небольшими группами подчинённых.

"Старшака" я получил достаточно рано, на первом году службы, одним из первых в своём призыве. Старший смены Приёмного - эта должность примерно равная должности командира отделения, только временно, на время дежурной смены. А командир отделения - это однозначно сержантская должность. Другой вопрос, что в армии допускается (повсеместно допускается), что военнослужащий может исполнять обязанности на один-два уровня выше, чем положено по званию, если проявляет к этому способности. Ну, вот я, видимо, и проявлял.

Дело всё в том, что даже и должности "Старший смены" Приёмного мне не требовалось. Моё мнение спрашивали, к нему прислушивались, мои решения безоговорочно принимали. Это ОЧЕНЬ впечатляло! Я не сразу привык к такому положению, но постепенно начал понимать, кто главный на Приёмном.

Начиналось всё очень просто, с наших приёмников Р-155П. Моё отношение к ним было очень двухзначное - с одной стороны, классные, полностью автоматические, очень хорошо работающие. С другой стороны, чрезвычайно капризные, постоянно отказывающие.
Причину отказов я достаточно быстро понял. Приёмник Р-155 был блочным. Это был массивный шкаф, с полками, а на полки укладывались отдельные ящики-блоки, выполняющие самостоятельные функции. Блоки своими задними частями соединялись разъёмами с общей электрической шиной шкафа приёмника.
Так вот, эти разъёмы постепенно окислялись, их нужно было протирать тем самым  спиртом, а вот спирта для протирки контактов нам никогда и не выдавали. И приёмники, ожидаемо, глючили. Но вот, неожиданно, глючили они ВЫБОРОЧНО.
Выяснялось, что один и тот же блок, в одном приёмнике-шкафу, мог категорически отказывать, а в другом совершенно нормально работать!

Я не мог не заметить этой особенности. Я начал активно переставлять разные блоки приёмников местами. Постепенно, за месяц наверное, я выстроил иерархию.
Я выбрал приёмники, которые хорошо согласовывались с телефонными блоками, выбрал приёмники, которые хорошо согласовывались с телеграфными буквопечатающими блоками.
Отделил от них остальные приёмники.

(И было утро, и был вечер, и увидел ОН, что это - ХОРОШО (с), (почти Библия)

В результате я чётко локализовал пару приёмников для телефонных каналов, пару приёмников для телеграфных каналов. Автоматически выделился фиксированный приёмник для Камчатской сети.
Раньше, до меня, приёмники использовали достаточно хаотично. То здесь телефон, то тут телеграф, то камчатскую сеть сюда, то туда. Я, переставив многократно блоки, проведя кучу экспериментов, зафиксировал роли: первый и шестой приёмники - телефон, третий и пятый - телеграф, второй = Камчатка.

Не буду искать очередную цитату из Библии. Просто догадайтесь. Я был молодым солдатиком, первого года службы, абсолютно никто, рядовой, совершенно не имеющий никаких прав по армейским понятиям. Я спокойно и уверенно переставлял блоки в приёмниках, по результатам перестановки диктовал дедам и сержантам, как на них работать. А они молча со мной соглашались. (Должен отметить, подобные инициативы, если они завершались успешно, дедами Приёмного поощрялись. ДедЫ у нас были прогрессивные).
Моя схема распределения приёмников была принята всем коллективом безоговорочно.

Идём дальше. Камчатскую сеть я зафиксировал на втором приёмнике. Он был близок к дверям в комнату старшего смены, где мы отдыхали, курили, пили чай с пряниками. На самом деле, ещё более близким к этим дверям, прямо напротив, был первый приёмник. Но вот он как раз отлично работал в телефоне, жалко было бы бездарно отдавать его в сеть. А второй приёмник в общем ряду как раз тоже располагался недалеко от двери, а телефонные и телеграфные блоки на нём как раз фурычили плохо. Отличная кандидатура под Камчатскую сеть!

Коллектив Приёмного, как ни странно, отреагировал на мою (заячью!) инициативу благожелательно. Камчатка, ранее свободно порхавшая по всему залу, внезапно с моей подачи закрепилась на втором приёмнике.
Тут возникла маленькая неувязочка: вокруг второго приёмника немного не хватало рабочего места. Нужен был лишний письменный стол, которого не было.

Я озадачился письменным столом. Стола я не нашёл (попросить у командира роты тогда не догадался, слишком молодым себя ощущал, боялся), сам нашёл в подвале большую доску, которая подходила на роль столешницы. А где к ней взять ножки?
А вот ножек не было. Как смастерить стол без ножек? А элементарно, Ватсон!
У нас есть приёмник Р-155П. У него прямо на шильдике написано "Вес 210 кг". Ведь эта надпись не зря же там нанесена? Я приподнял приёмник, засунул под него конец доски.
Получился стол, торчащий перпендикулярно основной линии приёмников. Да, не очень прочный стол, на него нельзя было налегать всем телом, так можно было и второй приёмник вместе с доской опрокинуть.
 Но 210 кг - это всё-таки вес. Это всё же вышел НОРМАЛЬНЫЙ письменный стол.

На получившемся столе у второго приёмника я разместил датчик кода Морзе и укрепил телеграфный ключ. Шура Стародумов нарисовал на листах пластика отдельную ТДР и табличку с позывными.
Ещё раз. Рядовой солдат, первый год службы, Ёж по имени "никто", никаких прав ещё не имеющий. Просто организует посреди своего боевого поста с нуля новое отдельное рабочее место. "И увидели все на Приёмном, что это ХОРОШО! И было утро, и был вечер, день второ..."

Да, шучу я, шучу! Конечно мои отсылки к Книге Бытия явные (вероятно и глуповатые) шутки. Но рабочее место и письменный стол у второго приёмника понравились всем. Нововведение приняли охотно. Продержался он почти год. Следующим летом ожидалась проверка... Нет, ожидалась ПРОВЕРКА! Из Округа! Меня вызвал командир роты (в то время уже Семёнов) и приказал стол демонтировать. "Нельзя! Непорядок! Мне замечание сделают!"
Стол - единственный мой проект, который пришлось собственноручно ликвидировать в моём присутствии.

Дизель. Я честно пытался найти в интернете картинку именно такого, милого, четырёх-цилиндрового рядного дизеля. Я получил от Гугла мириады страниц рекламы, с предложениями купить новый, свеженький, импортный, дизель-генератор. Божечки! Я сто раз пытался добавлять в свой запрос теги "история", "ретро", "дизель 1970-х"... Ничего не помогло. Реклама, реклама, реклама, реклама, реклама. Сто тысяч страниц рекламы, ничего, ни единой ссылки, кроме рекламы.
Ни единой... Придётся обойтись без картинки.

В подвале Приёмного стоял небольшой дизель-генератор на 10 кВт для обеспечения резервного питания. Был самый конец зимы  моего первого года службы. Я был молодой, по сути ещё ни за что не отвечал, только входил в курс дела. Это была ночная смена. Посреди ночи свет погас, электричество отключилось. Старший смены дед пошёл в подвал, заводить дизель. Я увязался за ним. Дизель заводиться отказался. Он очень странно хрюкал, подпрыгивал на своём бетонном постаменте, но не включался. В конце-концов сел аккумулятор. Так мы и остались без света.
Дальше была чуть ли не детективная история. Меня потом обвиняли, что я проспал телефонный звонок. Я же был уверен, что не мог я не услышать звонок, когда спал за столом прямо возле телефона. Скорее всего звонка не было, АТС в штабе просто не успела нормально включиться к тому моменту, когда дежурный по связи, после включения штабного дизеля пытался до Приёмного дозвониться.
Впрочем, теперь это уже не выяснить. Меня за сон тогда ругали, в наряды вне очереди посылали, но не слишком сильно и не слишком долго. Все понимали, что я - молодой, ни за что не отвечаю.

На Приёмный на дежурном автомобиле примчался дежурный по связи офицер (извините за повторы слов, кстати, я не запомнил, кто тогда был дежурным). В штабе реально испугались, что мы не отвечаем на телефонные звонки, потому что произошло нападение на наш боевой пост. Он посмотрел на сдохший дизель, дал мне тот самый втык и послал будить "начальника Приёмного" лейтенанта Рыкова.

Про Диму Рыкова нужно рассказывать отдельно, но, к сожалению, я очень мало про него помню. Он был лейтенантом СРОЧНОЙ службы. В наше время существовало положение, что не имеющие высшего образования (как я) призывались рядовыми/сержантами на 2 года (флот - 3 года). А имеющие высшее образование служили офицерами (лейтенантами, разумеется) 1.5 года. Как Дима сумел попасть под такую категорию призыва офицеров срочной службы, я понятия не имею. Я даже не помню (хотя мне один раз говорили), какое у него было образование. Но в моей практике он был единственным офицером-срочником.

И был он, наверняка, не очень счастливым, ведь тяжело себя постоянно ощущать "белой вороной". Вроде ты - офицер, но все офицеры прекрасно понимают, что ты - "не настоящий" офицер. Хуже того, рядовые солдаты тоже это прекрасно понимают, знают, что этот "якобы офицер" на самом деле ничем от них самих не отличается.
Ни к тем, ни к этим. С правами и без прав.
В отряде Диму, как абсолютно уникального офицера-срочника, с высшим образованием, определили в нашу роту связи. В связи Рыков, кажется, разбирался не слишком хорошо, но командование (не отказываться же от уникального кадра!) приняло его и формально назначило на вакантную должность начальника Приёмного радиоцентра (надо же, чтобы "офицер" над чем-то начальствовал, да? А вот над Приёмным как раз и нет начальника). Тем не менее, Рыков, надо отдать ему должное, реально старался исполнять свои обязанности, активно работал с молодыми радистами, в том числе вместе с нами пытался отрабатывать навыки приёма морзянки. Но слово "пытался" я вставил в этот текст совсем не случайно.

Так вот, меня, как самого молодого (плюс вроде бы провинившегося) отправили в четыре часа ночи будить Диму Рыкова (вроде бы как начальника Приёмного). Он жил в общаге, в бараке, в расположении батальона (старого Отряда) для неженатых офицеров и прапорщиков. Общага неофициально, но общепринято, именовалась: "Бич-холл".
Я пришёл туда (первый и единственный раз за службу), постучался несколько раз пинком кирзового сапога с размаху в дверь. Дима всё-таки открыл:
- Ну Ёж же, твою мать, четыре же часа ночи?!
- Товарищ лейтенант, - очень вежливо ответил я, - на Приёмном лепестричество выключилось, а дизель никак не заводится. Дежурный по связи настоятельно просит Вас принять участие в разрешении этой конфликтной ситуации.
- Бл...!!! Ёж, твою мать, мать!!! Понял! Сейчас иду.

Дима таки пришёл со мной на мёртвый Приёмный. Осмотрел в темноте дохлый дизель. Принял решение отложить ремонт до светового дня.
Я уже не помню, было ли это прямо в тот день, или следующим днём? Также не помню, был ли я тогда в дежурной смене, или же меня специально послали помогать Диме. Но очень хорошо помню, что в ремонте сдохшего дизеля я участвовал. Рыков может и был не слишком опытным связистом, но вот механиком он оказался непревзойдённым.
Свет включился. Дима Рыков пришёл и разобрал дизель до последнего винтика.
Я стоял рядом и с жадностью смотрел на процесс. Я внимал! Ну и, как в анекдоте, ключи по требованию Димы подавал. А он подробно мне рассказывал, что делает в данный момент:
- Вот, видишь, полные цилиндры ВОДЫ! Снег растаял, через выхлопную трубу вода сюда и натекла. Как же он мог завестись при этом?! Сейчас высушим...

Потом он снова собрал дизель, так же тщательно, винтик за винтиком. Я внимательно смотрел. Потом начал его заводить. Дизель рычал и дымил. Дима подробно комментировал мне, что происходит, рассказывал о регулировке впрыска в топливном насосе. Поштучно, на слух, регулировал подачу топлива в цилиндры. Через пару часов дизель заработал ИДЕАЛЬНО!
Практически бесшумно (никогда бы не подумал, что простой советский тракторный двигатель может настолько тихо шуршать, а не громко тарахтеть), абсолютно бездымно, полностью стабильно.

И внезапно, с этого дня, я сам того не заметив, стал ответственным за дизель-генератор Приёмного. Чтобы не допускать повторения произошедшего ЧП с отключением света, я регулярно, раз в одну-две недели, заводил дизель, гонял его 10-20 минут, контролировал работоспособность. Проверял наличие запаса топлива, при необходимости заказывал новую бочку соляры у командира или зампотеха роты.

История с дизелем имела продолжение.
Летом того же года (Дима Рыков уже успел уйти на дембель), командование решило, что неплохо бы продублировать один дизель-генератор Приёмного (который уже один раз отказал)  вторым резервным. Во избежании дальнейших эксцессов, так сказать.
Второй дизель имелся - это был резервный дизель-генератор бывшего штаба Отряда. Но Отряд переехал в новое расположение, старый штаб остался в распоряжении стройбата. Им дизель был абсолютно без надобности, он ржавел пару лет в дырявом сарае. И вот его поволокли к Приёмному на "ишаках" (на буксире грузовика на самом  деле). А вот в подвал Приёмного дизель реально тащили руками. Этого я не помню. Второй дизель поставили в подвале на бетонный постамент, подключили к системе электропитания, к системе вентиляции, совершенно без меня.

Но вот потом дизель нужно было включать. Его включили. Он повёл себя примерно так же, как и первый: рычал, дымил, прыгал на своём бетонном постаменте, громко хрюкал, но толком не заводился.
- Ну так сделай что-нибудь, Миша, - сказал мне старший лейтенант Грязнов.
Ну, так я что-нибудь и сделал.

Я раскидал весь дизель по запчастям (не настолько, конечно, глубоко, как Дима Рыков), перепротёр и пересмазал их все. Собрал заново. Отрегулировал тот самый критичный топливный насос, как Дима мне показывал.
Нет, у меня не получилось, как у Димы Рыкова, на целые ШЕСТЬ баллов по пятибалльной шкале. Я отработал на скромную четвёрку с плюсом. Но это была совершенно твёрдая, честная, четвёрка с плюсом.
Второй дизель заработал. Он совершенно нормально заработал, не рычал, не дымил, не трясся, нормально выдавал электричество. У меня после расконсервации получился совершенно обычный, рядовой, дизель-генератор.

Это было совершенно естественно. А кто же, кроме меня, сможет расконсервировать новый (старый) дизель? Я и не ожидал, что эту работу могут поручить кому-то другому, кроме меня. И только спустя много времени до меня ДОШЛО. У нас в роте связи был штатный дизелист.
Ещё раз, крупным шрифтом: у нас был свой ШТАТНЫЙ дизелист. Профессиональный специалист по ремонту дизелей. Он был обязан обслуживать и ремонтировать дизель-генераторы. Более того, он это и делал. В штабе и на Передающем. А вот дизель Приёмного запускал вместо него почему-то лично я.
Кто? Почему?
Успешно? Да?

Ещё один мой "авторский" проект - собственная радиостанция. Приёмный, он потому и зовётся "приёмным", что там нет передатчиков. Передатчики могут создавать своей работой помехи приёмникам, их антенны стараются разносить как можно дальше.
В 1987 при комроты Арнаутове вопрос даже не поднимался. А вот в 1988 при Семёнове, я обнаглел и решился.
Было два подряд неприятных случая: отключалось электропитание. Нет, дизель-генераторы теперь у нас заводились исправно (ведь я же за ними ухаживал!). Проблема, как ни смешно.  оказалась в другом. Я НЕ БЫЛ профессиональным дизелистом.
Вот у меня выключился свет. Что я сделаю?
Бегом к двери, прыжок в подвал, пара манипуляций рукоятками на ощупь в темноте,
- Чух-чих-чих-ды-др-р-р-р!
А теперь - к стене, врубаю рубильник! Ага, свет есть!
Всё, Приёмный заработал, прошло едва 30 секунд, ни приёмники, ни ШАУ, остыть не успели.
Да, дизель не успел прогреться, да, частота переменного тока после прогревания сползёт на 1-2 Герца. Ну так, я спущусь через 15 минут в подвал ещё раз, и отрегулирую частоту на требуемые 50 Гц, в чём проблема-то?

А что на Передающем? А вот на Передающем работают как раз ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЕ дизелисты. Они очень хорошо проинструктированы: дизель-генератор перед включением в электросеть должен быть ПРОГРЕТ минимум 15 минут! (Я это, конечно, тоже знал, просто игнорировал, подумаешь, частота переменного тока с 50 Гц слегка поплывёт, ну так я её тогда подрегулирую). А вот они действовали строго по инструкции.
15 минут прогревается дизель. За это время полностью остывают передатчики. Так, включаем и перенастраиваем передатчики, ещё минимум 15 минут.
Итого, на передачу мы начинали работать только через 30 минут, после пропадания электричества.

И все остальные 29.5 минут, после собственного отключения электричества, мы на Приёмном выслушивали крики Камчатки:
- Магадан! Магадаааааан!!!
Что вы там опять заснули что ли?! Да чтоб вы все сдохли, придурки, вечно вас не дозовёшься!!!
Ну и потом "оргвыводы" командования:
- Наш Приёмный с такого-то часа по такой-то час не отвечал на вызовы Главной радиостанции! Что за х.... ?!!!
Нет, мы конечно отгавкивались, ссылаясь на объективные обстоятельства. Но...

Но меня это задолбало настолько, что я решился выйти с инициативой к командиру роты:
- А дайте нам на Приёмный радиостанцию, чтобы мы сами Камчатке могли отвечать, без Передающего!
- Нуууу, НЕТ, Ежов, нуууууу никак не могу, - произнёс Семёнов свою коронную фразу, - на Приёмном передатчиков быть нуууу никак не должно, нееет!
Я посмотрел в глаза зампотеху роты старлею Грязнову, который присутствовал при этом разговоре. Два раза демонстративно хлопнул ресницами. Внезапно получил от него ответное подмигивание глазом. Сразу отвернулся, чтобы не спалиться.

Через пару дней у меня состоялась очередная беседа в кабинете командира роты. На Приёмный выделили радиостанцию Р-130. Опасение вызывало два пункта:
- Что станция будет давать помехи приёмникам.
На это я отвечал, что она должна включаться в случаях аварии электропитания Передающего, когда каналы связи всё равно бездействуют, следовательно и помехи не критичны.
- Что у станции явно не хватает дальности связи - по паспорту кажется всего 350 км на идеально хорошую антенну, а нам под 1000 км требовалось.
Мой ответ - а давайте попробуем!

Картинку раньше уже выкладывал, но на всякий случай повторю:

Вот те ящички, которые справа, это и есть Р-130, а шкаф слева - это приёмник Р-155П.
Станцию поставили в малом зале на столе у стены, там как раз нашлось свободное место. Сразу же захотелось её попробовать. А как её попробуешь, без антенны? Ежу было понятно, что подключать станцию к нашим приёмным антеннам никак нельзя - мгновенно сожжёшь всю приёмную аппаратуру. Нужна была отдельная антенна, и нужна она была срочно. Я смастерил импровизированный диполь прямо на коленке. Вбил два гвоздика на уровне лица в косяки противоположных дверей большого зала Приёмного, привязал к этим гвоздикам куски проволоки, протянул их к центру зала, где соединил с фидером.

С затаённой надеждой вылезли на передачу для тестирования связи сперва в сети наших застав. Чудо! Нас слышат! Да, дальние заставы - на троечку, но ведь слышат же. Нагло вызвали Камчатку - тоже слышит, хотя дала оценку 2. Что же, отлично! Разумеется, к концу смены антенну из большого зала меня заставили убрать - из-за висящей посреди комнаты искрящей и больно бьющей током проволоки, работать было крайне неудобно. Но идея антенны была уже понятна - диполь вдоль Приёмного на всю длину здания.

Буквально через пару дней старшина роты притащил лестницу и полез на крышу Приёмного восстанавливать повреждённое ветрами шиферное покрытие. Я воспользовался случаем, изготовил из медного тросика два луча антенны с изоляторами на концах и тоже полез на крышу. Прибил гвоздями кусок доски вертикально в центре конька крыши, чтобы слегка приподнять лучи антенны. Сами лучи прибил изоляторами в центре к верхнему краю этой доски, а по сторонам - к торцам конька крыши. Фидер протянули от станции по стене к форточке, через просверленную в оконной раме дырку вывели наружу, затянули на крышу и прямо скруткой соединили с лучами антенны.
Старшина, вероятно, слегка офигел от моей наглости - я ни с кем из начальства монтаж антенны и её конфигурацию не согласовывал, к тому времени уже привык принимать самостоятельные решения. Тем не менее работе старшина не препятствовал, лишь посоветовал задокументировать конфигурацию антенны.

Результат превзошёл все ожидания. Качество связи поднялось на целый балл. Заставы стали отвечать "хорошо", а Камчатка ставила твёрдую тройку.
Антенна совершенно случайно, естественным образом, получилась максимально удачной. Её длина, выбранная исходя из длины здания Приёмного, неплохо подходила под наши типичные длины радиоволн. Диаграмма направленности диполя, хоть и не совсем, но достаточно близко указывала в сторону Камчатки. Заставы, правда лежали в большинстве в неправильных направлениях, но с ними работал другой эффект - антенна висела на "правильной" высоте над бетонным корытом фундамента здания с шлакоблочными стенами. Под ней находился настоящий рефлектор, концентрированно отражавший радиоволны строго вверх. Это оказалась полноценная всенаправленная антенна зенитного излучения (АЗИ, есть такой тип антенн для КВ-связи), хорошо работавшая на заставы. Для приёма, правда, АЗИ подходила слабо, но это и не требовалось - рядом стоял полноценный приёмник Р-155, который подключался к своим отдельным "хорошим" антеннам.
Кстати, эффект АЗИ, вероятно, как раз и снижал балл оценки сигнала со стороны Камчатки: сигнал от диполя до них доходил не в фазе, на мгновение раньше, чем сходный по силе сигнал от АЗИ, в целом передача нашей Р-130 им, наверное, казалась нечёткой, слегка размазанной. Впрочем не уверен, сам себя с той стороны не слушал.
Тем не менее, более удачную конструкцию антенны в тех условиях создать было принципиально невозможно.

Опасения насчёт помех от Р-130 тоже не оправдались, никаких заметных помех не было. Станцию Р-130 мы включали на передачу далеко не только в аварийном режиме пропадания электричества. В очень многих случаях нужно было просто перекинуться с корреспондентом буквально парой фраз, заказывать для этого отдельный "настоящий" передатчик на Передающем, потом ждать его прогрева и настройки 15 минут, совсем не хотелось. Собственная станция, настраиваемая за 20 секунд, очень выручала.
Получилось очень удобное, крайне полезное, всеми любимое, новое рабочее место (а ещё и шикарный прикуриватель (см. предыдущую часть текста), же!). Один из лучших, хоть и очевидно ожидаемых, моих проектов.

Что ещё? Могу вспомнить то самое Коммутационное Поле Приёмного. Именно так, с Заглавной буквы! Это, в общем, некая прямоугольная доска из текстолита. Доска вделана в крышку стола. В доску вмонтирована матрица электрических розеток. Стройные столбцы и стройные строки электрических розеток, каждая розетка с двумя дырочками для электрической вилки, только расстояние между дырочками немного меньше, чтобы сигналы с питанием 220В случайно не перепутали, и неправильную вилку не в ту розетку, случайно бы не воткнули, прямоугольник на многие десятки розеток.
Наш Приёмный был центром коммутации. К нам сходились каналы от штаба, телефонные и буквопечатающие, отдельно входы и выходы, принимающие и передающие ветки. Все они выводились на соответствующие розетки коммутационного поля. Плюс входящие каналы Передающего центра (который соединялся со штабом только через наш Приёмный), опять же телефонные, буквопечатающие и, на этот раз, ещё и амплитудно-телеграфные (ключи-датчики для морзянки).
Плюс выходы наших приёмников (телефонные и буквопечатающие отдельно).
Плюс наши аппараты СТА и телеграфные ключи.
Плюс внутриузловая Громко Говорящая Связь (ГГС). Плюс телефония...
Всё это выводилось в итоге на розетки нашего коммутационного поля.
Ну и, разумеется в нужный момент одну розетку, например выход телефонии одного из приёмников, электрически соединяли с другой, например со входным телефонным каналом штаба. В результате, пост ЗАС в штабе начинал слышать телефонный сигнал с этого приёмника. Так и производилась коммутация.

Изначально коммутационное поле было организовано просто и логично - розетки были сгруппированы вместе по смыслу. Одна группа рядом расположенных розеток (обычно в один столбец) - телефонные выходы приёмников, другая группа - телеграфные выходы, третья - каналы Передающего, и так далее. Ещё и свободное место оставалось.
Однако, такая организация имела и скрытый недостаток. У нас было два способа, точнее два инструмента, для коммутации. Назывались они "сопли" и "бобы". Две отдельные вилки, соединённые длинным гибким проводом - это сопля. Соплёй можно было соединить любую розетку поля с любой другой. А боб - это две вилки жёстко вмонтированные в единый пластиковый корпус и там внутри соединённые металлическими шинами. Боб мог соединить только две соседние розетки, расположенные строго одна под другой.

Так вот, объединение розеток в смысловые группы приводило к тому, что 99% коммутации выполнялось только соплями, бобы практически совсем не использовались. Нужные розетки никогда не оказывались рядом в одном столбце, они размещались в разных группах. А сопли оказались слабым звеном. В проводах при частых изгибах иногда ухудшался контакт, переплетение кучи соплей над полем приводило к тому, что перекоммутация одного канала вызывала шевеление других соплей и треск в других каналах.
И вот тебе сдают канал с помехами на доработку. А ты и не знаешь, то ли это правда помехи в эфире (тогда канал надо дорабатывать), то ли это сопля дефектная попалась и нужно её на другую поменять. Такая ситуация стала меня постепенно всё больше раздражать, но сделать ничего не мог. Не чувствовал в себе достаточно опыта, чтобы самостоятельно перекроить всё коммутационное поле. Только иногда фантазировал в уме на эту тему.

Но однажды судьба переменилась и улыбнулась. К нам на Приёмные прислали нашего единственного и незаменимого линейщика Андрея Морданова. Ему поручили что-то поменять в кроссировке каналов в нашем кроссовом шкафу, совершенно не помню, что и зачем.
А я решил, что это единственно возможный случай переделать коммутационное поле. Нарисовал новый план розеток, предложил Андрею выполнить заодно с его заданием и такую перекроссировку. Он охотно взялся за эту работу и за пару дней её завершил.

Конфигурация коммутационного поля абсолютно поменялась. Выглядело примерно так.
Самая верхняя розетка в столбце - телефонный выход первого приёмника. Сразу под ней вход первого телефонного канала штаба. Следующая розетка ниже - телефонный выход второго приёмника. Под ней опять вход того же самого первого канала штаба. И так все шесть приёмников в паре с первым каналом.
Следующий столбец, верхняя розетка опять выход первого приёмника. Под ним вход уже второго канала штаба. Ниже выход второго приёмника, а под ним снова вход второго канала штаба. То есть опять цикл по всем приёмникам, но уже в паре со вторым каналом.
И далее аналогично по парам телефонные выходы штаба - Передающий, приёмники - буквопечатающие входы, буквопечатающие выходы - Передающий. Ну и ещё некоторые изменения для удобства.

В результате практически всю коммутацию стало возможно осуществлять исключительно бобами, которые были абсолютно надёжны и никогда не теряли контакта. Сопли стали использовать крайне редко.
Бобы заметно повысили качество связи. Недостатки тоже были.
Во-первых многие розетки теперь дублировались на поле несколько раз. К счастью, запаса свободных розеток мне хватило.
Во-вторых, структура поля действительно стала заметно более сложной для понимания. Разные по смыслу розетки перемешивались друг с другом и разбегались по всему полю. Но тут на помощь пришёл Шура Стародумов с его выдающимися дизайнерскими способностями. На прежнем поле розетки были просто подписаны ручкой на ленточках белой бумаги. На новом поле Шура раскрасил фон бумаги цветными карандашами, выделив каждую отдельную по смыслу группу розеток своим цветом. Переписал на этих цветных ленточках все подписи заново великолепным каллиграфическим почерком. Получилось и красиво, и более понятно.

Планирование структуры важнейшего коммутационного элемента (по сути центрально-связующего) это работа исключительно офицерского уровня, задача для начальника боевого поста (его не назначили) или зампотеха роты связи. Нужно ли говорить, что я решение о переделке коммутации принимал полностью самостоятельно? Просто увидел Морданова на Приёмном и сразу начал действовать. И ни с кем ничего не согласовывал, даже просто в известность офицеров не ставил.

В контексте темы "Хозяина" Приёмного, конечно нельзя не упомянуть реорганизацию нашего антенного поля осенью 1988 года. Я уже писал об этом, не имеет смысла заново пересказывать все подробности. Но проект был весьма масштабным, совсем не упомянуть его нельзя.
На этот раз инициатива была не моя, решение принимало командование связи Отряда. Более того, за очень многие части проекта (материалы, конструкцию антенной мачты, организацию работ и т.п.) я вообще никак не отвечал. Но вот саму антенную систему, устройство, расположение, крепление, монтаж антенн, за это назначили ответственным лично меня.

И опять же не было у меня тогда ни малейшего сомнения: да кто же, если не я? Кроме меня здесь никто нормально антенны не реализует, это точно! А я - сделаю всё как нужно!
Ничего, что проектирование антенной системы боевого узла связи на пару десятков различных радиоустройств - это задача типично офицерского уровня, причём далеко не для младших офицеров, а уж ефрейторы (да и сержанты) там и рядом пробегать не должны были бы?

Это было мной сделано, и было это сделано успешно.
Что дальше? А нет больше того Приёмного! И в том не моя вина. Я не участвовал в  уничтожении его, но я не мог и спасти его. Срочная служба имеет свои чёткие временнЫе границы. Мои 25 месяцев службы прошли.
Это место всё ещё есть на карте. Но моего Приёмного там давно уже нет...

Что ещё сказать? Конечно, я ни в коей мере не был ЕДИНСТВЕННЫМ хозяином Приёмного, НЕТ! Ещё раз подчеркну ту же, только что описанную мачту, в реализации которой я играл одну из важных ролей, но далеко не был её единственным воплотителем, да и главным архитектором тоже не был.

У меня были на том же Приёмном явно не мои проекты, и даже мои, но явно неудачные проекты. Вспомнить хотя бы ту же величественную эпопею с двумя ящиками сливочного масла , в которой я лично играл явно второстепенную роль?
Или абсолютно неудачную попытку завести на Приёмном КОШКУ.

Нет, мне никто не решился перечить! Раз уж Ёж хочет кошку, ну, вероятно, ничего тут не поделаешь... Пусть на Приёмном будет кошка, так уж и быть.

Но вот Ежа отправили на пару нарядов вне очереди в столовую...
А потом он вернулся на свой Приёмный.
- А где МОЯ кошка?! Я ей кусочек рыбки принёс!
- А твоя кошка, как раз прямо вчера вечером, пошла погулять по крыше... Этого... По подхоза-свинарника крыше, ну ты понимаешь? А там внизу собаки... Ну, и свиньи тоже... Такие все злые... Ну и...

Ёж внимательно посмотрел в глаза "приёмышей". Становилось понятно, что проект "кошка" явно не удался. Да, бывают и явно неудачные проекты.
Ну а хозяином Приёмного? Ну, так был я безусловно, одним из его хозяев!

Когда приходит "белочка", а в зелёных чёртиков не веришь

Началось всё в ночь с 27 на 28 мая. Сначала всё было совершенно нормально, вечером спокойно заснул. Но примерно в 12 часов ночи под наше окно, между двумя домами, подъехала "звуко-тюнингованная" машина. Там на ПОЛНУЮ громкость врубили музыку.
- БУМ! Бум!!! Бух!!! Бум! - загрохотал на весь двор сабвуфер.
- Вау! Ау! Ой-йё-ааа!!! - подпевали невнятной, громыхающей, заглушаемой басами и инфразвуком,  мелодии пьяные мужские и женские голоса.

Спать стало совершенно невозможно, но я, по своей интровертской привычке, продолжал упорно лежать в кровати с закрытыми глазами. Нет, ну ведь уж в двух-то хрущёвках должна же найтись хоть одна склочная сознательная бабуля, которая всё-таки вызовет полицию?
Бабульки не нашлось, но через 20-30 минут со двора донёсся громкий мужской голос, требовавший прекратить шум. Его отчётливо и издевательски посылали матом на известный адрес.
Ещё через 10 минут грохот сабвуфера прорезал вой полицейской сирены. Со двора, сквозь ор неритмичной музыки, донеслись обрывочные крики:
- Убью, гады!
- Нет, не трогайте его!
- Паша!!! - (женский визг), - куда вы его тащите?! Он не виноват!
- Стойте! Прекратите!
- Нет!!!
- Отпустите его!

Около часа ночи крики постепенно затихли, музыка и сабвуфер выключились. Я попытался снова заснуть, но полностью расслабиться мешали продолжающиеся во дворе громкие разговоры: остатки пьяной компании активно обсуждали, в каком порядке и на чём, нужно эвакуироваться по домам.
Как только и они стихли, со стороны проспекта, на который выходили остальные окна нашей квартиры, донёсся громкий рёв дизельных моторов. Отчётливо различались два разных тона: тарахтящие моторы тракторов и стрекочущие дизеля Камазов. Колонна машин остановилась в "кармане" проспекта, расположенном прямо под нашими окнами.

Мне не нужно было вставать, чтобы понять, что это за машины. В одном квартале от нас расположено "СпецАвтоХозяйство" (САХ), занимающееся уборкой городских улиц. Вот, их техника и облюбовала "карман" на проспекте возле нашего дома для подготовки машин к выезду. При этом, на время стоянки в кармане, двигатели эти машины никогда не выключали.
Другой вопрос, что техника САХ обычно собиралась на работу не раньше 5 часов утра. А вот, чтобы так, в половину второго? Странно! Что это их погнало на работу посреди ночи?

Моторы стоящих в кармане машин долго, нудно, рычали. Водители о чём-то переговаривались. Наконец, стали собираться выезжать на работы. Пару раз хлопнули дверцы кабин. Всё было обычно (за исключением времени работ), как вдруг с проспекта очень громко донеслась строка из известной песни:
- Нас не догонят! Нас не догонят! Нас не догонят!
Первой моей мыслью было, что кто-то снова включил музыку на полную громкость. Но фраза "нас не догонят!" повторялась непрерывно, а продолжения песни не было. Потом эта же фраза "нас не догонят!" стала выкрикиваться из другой машины, из третьей. Я начал догадываться, что это не музыка, а какой-то род особых звуковых спецсигналов, смонтированных на уборочной технике.
А тут не замедлила ждать себя и музыка. На паре уборочных машин включили громкую музыку, с теми самыми бумкающими сабвуферами, причём из двух машин раздавались две разные мелодии. Прислушался, понял, что музыка с басами идёт из кабин Камазов, а сигналы "нас не догонят!" - из тракторов.
Колонна машин взревела моторами, тронулась. Крики "нас не догонят" и бумканье сабвуферов стали постепенно отдаляться. Я мысленно пытался по звукам определить, насколько далеко уже отъехали уборщики. Надеялся спокойно заснуть.

Это, однако, не удалось. На место уехавшей колонны тут же вошли в карман проспекта и зарычали моторами новые уборочные машины. Они стояли там по 10-20 минут, потом очередная партия машин включала уже знакомые звуковые сигналы, уезжала, а её место под окнами занимала следующая партия. Один из тракторов кажется сломался. Он никуда не уезжал, постоянно стоял в углу кармана, тарахтел дизелем. Его водитель ходил вокруг, периодически переговаривался с подъезжавшими другими водителями, стучал по своему трактору чем-то железным.
Изредка мимо очередной партии уборочных машин проносилась по проспекту гражданская легковушка. Каждая вторая ехала с включенной громкой музыкой и уханьем низкочастотного сабвуфера. Что они все этой ночью, сговорились, что ли?!

Я настойчиво пытался заснуть, благо звуковые эффекты потеряли свою новизну, стали повторяющимися, значит от них вроде бы можно было попытаться отвлечься.
И вот тут обнаружил у себя уже визуальный эффект, которого раньше у меня никогда не бывало. Стоило закрыть глаза, как перед ними вставала совершенно бредовая картина:
Весь взор закрывала стена, разных оттенков коричневого или серого цвета. Стена могла быть как бревенчатая, так и кирпичная. На стене размещались надписи двух типов. Это могли быть вывески с названиями или рекламой каких-либо фирм, или тексты, напечатанные на листах желтоватой бумаги.
Названия фирм на вывесках были взяты не из реальной жизни, точно выдуманные, однако правдоподобные (в смысле, я таких фирм не знаю, но они могли бы быть). Печатные же тексты были самые разнообразные, мелькали и незнакомые математические формулы, и художественные тексты, попадались даже русские народные сказки (опять же совершенно неизвестные, но правдоподобные по стилю).

У все этих текстов была особенность: зрение фокусировалось на небольшом отрывке - несколько слов подряд, иногда несколько слов, стоящих рядом в середине двух-трёх соседних строчек, отрывке, совершенно недостаточном для понимания сути. Очень хотелось прочитать дальше, узнать хотя-бы один полный абзац. Глаза машинально смещались в сторону, чтобы прочесть следующие слова. Но стило лишь чуть шевельнуть зрачками, как весь текст мгновенно заменялся на совершенно другой текст, никак не связанный с предыдущими. Кстати, куски текста никогда не повторялись, каждый раз возникали совершенно новые.
Движения глаз вверх-вниз обычно приводили не к мгновенной смене текста, а к скроллингу его, как в окне браузера, но результат был тот же - появлялась или новая вывеска на стене, или новая страница текста совсем иной тематики.
Должен ещё раз уточнить, выхватываемые взглядом куски надписей не были бредовыми. То есть, это не был бессмысленный набор слов. Это были вполне осмысленные части фраз и словосочетания, которые действительно могли бы встретиться в реальном тексте соответствующего жанра.

Первая логичная мысль: это был сон, род кошмара. Нет. Это действительно был кошмар, но отнюдь не сон. Мучительные попытки прочитать тексты, которые невозможно разобрать, приводили к тому, что я открывал глаза. Никакого сна. Кровать, жена, комната, потолок с люстрой надо мной. Шторы на окне. В щель штор периодически пробивается скользящая по стене и потолку полоска света от фар проезжающей машины. И рычание дизелей за окном, переговаривающиеся водители уборочных машин, иногда бумканье сабвуферов, да сигналы "нас не догонят".
Один раз слова "нас не догонят" произнёс (уже человеческим голосом, а не записью) водитель уборочной машины, садясь в кабину перед отъездом, причём с несколько ехидной интонацией, как бы смеясь над своим руководством, приказавшим включить на тракторах такие не соответствующие ночной обстановке сигналы. Его слова ещё больше убедили меня в реальности происходящего.

Но стоило закрыть глаза, перед взглядом тут же снова возникали стены с надписями. Становилось всё страшнее и страшнее - я явно сходил с ума, были очевидны признаки серьёзного расстройства сознания. Всячески пытался отстроиться от кошмарного видения, ворочался с боку на бок, пытался мысленно представить себе пейзажи или рабочую обстановку, вспоминал знакомые тексты и стихи. Ничего не помогало. Открываешь глаза - комната. Закрываешь глаза - стена с надписями. Никаких других вариантов, кроме, конечно звуков дизельных моторов и громкой музыки с улицы.

В итоге не выдержал, встал, пошёл к окну. Часы показывали 4 утра. Выглянул в окно.
Внизу, в кармане проспекта стояли уборочные машины САХ - трактор с прицепом и пара Камазов, тарахтели двигатели. Однако ни музыки, ни сигналов "не догонят" не звучало.
Снова лёг, опять постарался заснуть. На этот раз, без музыки и сабвуферов, практически получилось. Кошмарные надписи, правда, продолжали преследовать меня и во сне, но это уж приходилось терпеть.

Утром успокоился. Ощущение расстройства сознания прошло. Начал анализировать ночные события.
Нет, та первая машина под окнами с музыкой и пьяной компанией - она конечно была реальна. И уборочные машины на проспекте в 4 утра, которые я видел из окна - тоже реальны. А вот то, что было между этими событиями... Как-то в ночной флешмоб уборщиков с музыкой, сабвуферами и криками "нас не догонят!", верилось всё меньше и меньше.
Тогда, что это было? Я же вроде и не пил? Когда я там последний раз пил? Кажется три дня назад, да?
И тут вдруг вспомнился мой давний разговор с врачом скорой помощи:
- Она пила? - спросил врач, снимая приступ уколом.
- Сегодня вроде бы не пила.
- Ну, сегодня... ЭТО обычно на второй-третий день бывает.

Вот так, значит на третий день!

В первой половине дня 28 мая у меня были дела в городе. Потом позвонила жена, попросила купить немного продуктов. Забежал на рынок по дороге домой. А потом решил, что сегодня всё-таки мой пограничный праздник, надо отметить. Купил чекушку 0.25 водки. Успел выпить меньше половины, грамм 100, когда почувствовал, что давление в организме едет куда-то в сторону. На глаза наползала предобморочная темнота.
Меры, которые нужно противопоставить обмороку, я знал, проходил уже не один раз - следует держать голову как можно ниже, точнее, требуется держать её на одном уровне с сердцем. Для начала, попробовал присесть на лавочку на автобусной остановке. Понял, что это не помогает, сознание ускользает, мир теряет яркость. Нужно было лечь. Улечься на лавочку остановки я не решился - представил себе, какой шум поднимут окружающие, особенно в свете панической ситуации с коронавирусом. Встал, преодолевая накатывающую тьму и головокружение, поплёлся в ближайший двор. У подъездов - ни одной лавочки. Скамейка на детской площадке - тоже явно не для меня. Придётся идти за железные гаражи... Ну и грязища там наверное!

Мне повезло. У одного из гаражей хозяин сделал съезд из бетонной плиты, которая оказалась чисто подметена. Улёгся на бетон. Стало немножко легче, тьма постепенно отступала.
Огляделся, увидел, что за гаражом напротив ширяются трое наркоманов. Они с интересом смотрели на меня.
- Мужики, можно я тут с вами чуть-чуть полежу?
- Да лежи, пожалуйста. Что, худо?
- Есть немного.
- А с чего?
- Вроде водка...
- Водка - это ЗЛО! - решительно заявил один из наркоманов.

Потом мне пришлось отбиваться от участливых попыток наркоманов вызвать мне скорую помощь, доказывал, что нужно просто немного отлежаться (представил себе последствия такого вызова!). Потом они не хотели оставлять меня лежать одного, собирались убедиться, что я ожил. В конце-концов нарки всё-таки ушли, напоследок посочувствовав, что не могут угостить меня своим "лекарством" - кончилось.
После их ухода лежал ещё минут 15 (удивился, насколько посещаемы гаражи в углу двора, за 15 минут прошло человек 8, правда тревогу никто из-за меня не поднимал). Затем встал и пошёл домой, благо оставалась всего одна остановка.

Дома отлёживался ещё пару часов, но уже спокойно и комфортно, на чистой кровати. Давление нормализовалось, мог вставать, спокойно ходить, даже поел. Но ничего делать не хотелось, снова улёгся на кровать рядом с женой, дремал после беспокойной ночи.
После обеда под окно, почти на то же самое место, что и в прошлую полночь, приехала очередная машинка с громкой музыкой и басами из сабвуфера. Правда, на этот раз, в середине дня, повода возмущаться не было. Сначала играла обычная слаборитмичная бумкающая музыка. Потом сабвуфер немного приглушили и вместо абстрактного металла, к моему удивлению, включили шансон. Затем сабвуфер совсем выключили (он в шансоне был и не к месту), звук песен тоже немного уменьшили, так что он стал периодически заглушаться неравномерным уличным шумом (всё-таки один из центральных проспектов в середине рабочего дня).

Зато среди всего блатного шансона стали узнаваться песни Высоцкого. Из-за шума, в каждом куплете улавливалась лишь часть слов, некоторые куплеты звучали совсем неразборчиво, но то, что различалось, совершенно точно принадлежало Высоцкому. Очередная песня чётко идентифицировалась, как песня о переселении душ:
Кто верит в Магомета, кто в Аллаха, кто в Исуса,
Кто ни во что не верит, даже в чёрта на зло всем.
Xорошую религию придумали индусы,
Что мы, отдав концы, не умираем на совсем.
...
Слушал с удовольствием, это же не тошнотворное бумканье. Часть куплетов была хорошо слышна, часть лишь угадывалась сквозь шум. Последний куплет звучал ясно:
...
Я от восторга прыгаю,
Я обхожу искуусы:
Удобную религию
Придумали индуусы!

Подумал, что этот последний куплет прозвучал как-то странно. Какой-то ритм не тот, не тот размер стиха: первая половина всех строк безударная, а последние 4 слога каждой строки - под ударением. Высоцкий кажется пел немного не так? Впрочем, песня уже всё равно закончилась. Что там дальше включат?

Песня не закончилась! Я услышал что мелодия "Переселения душ" продолжается, причём продолжается в тот самом "неправильном" ритме, с безударным началом и ударным окончанием строк. Стал с интересом вслушиваться в слова. Из-за уличного шума песня опять была слышна лишь частично. Как правило, первая половина каждого куплета едва угадывалась, а третью-четвёртую строку можно было чётко разобрать, но некоторые куплеты совсем "съедались".
Слова были совершенно незнакомые, у Высоцкого я такого точно не слышал! Темы переселения душ странное продолжение песни совсем не касалось, тем не менее шуточная тема религии активно развивалась.

Больше всего это напоминало пародию на Высоцкого (кстати, пелась эта пародия хоть и хрипловатым голосом, но на самого Высоцкого всё же не похожим). В продолжении было много куплетов, больше десятка. При этом каждые один-два куплета посвящались какой-либо отдельной религии. Причём эта религия обычно не называлась явно словами (вроде "ислам", "буддизм" и т.п.), а просто в текст включались какие-либо яркие штрихи, соотносящиеся именно с этой религией. У меня даже хватало эрудиции по этим штрихам некоторые религии угадать, например, сразу понял куплеты про старообрядцев.
Общий смысл всей песни кажется был в том, что не только индусы придумали хорошую религию, но и другим тоже есть что показать.
Слова песни слышал впервые в жизни, да ещё половина звучала неразборчиво, поэтому мало что смог запомнить. Ну вот для примера несколько запомнившихся кусочков (эти куплеты шли не подряд):
...
Ла ла ла ла ла ла ла
Девчонкою навееки.
Xорошую религию
Придумали и грееки
...
Ла ла ла ла ла ла ла
Сапогом в окоошко,
А новую религию
Взяли прям с облоожки
...
Ла ла ла ла ла ла ла
Ла ла ла ла ла ла дух.
Да ну её, религию!
Полетел наш пууух.

Эта фраза про летящий пух оказалась последней строкой песни. Музыку выключили, машина из-под окон уехала.

Я лежал и думал, какая интересная, ранее не слышанная попалась песенка. А концовка какая-то своеобразно моральная. Видимо, если совсем уж "ну её, религию!", то может и пух полететь, так что ли?

Стоп! СТОП!!! Полетел наш пух?!?!

Я вдруг вспомнил, что буквально за минуту до того, как заиграла песня про переселение душ, жена показывала мне в окно:

- Смотри, как пух полетел!

- Ага, точно пух.

Тополя в тот день ещё массово не пылили, но дунул ветер, и в воздухе кружился вихрь пушинок одуванчика.

Все ночные переживания про слуховые галлюцинации немедленно нахлынули с новой силой! Похоже, машина с музыкой уехала ещё в тот момент, когда выключился сабвуфер, а весь остальной "Высоцкий" и пародия на него... Таааак...

Я не выдержал, встал, пошёл к компьютеру. Гугл, Яндекс... Нет, всё точно! Никаких следов никакой похожей пародии в сети не обнаруживается.  Ни единого словечка!

Да, в заголовке я кажется упоминал "белочку"? Так белочка у меня тоже была, вот даже фото с ней остались. Только эта белочка была немного позже, уже в июне.

 

Язык Python

- Так, господа студенты! Я решил, что в этом учебном году, мы с вами разработаем интерпретатор нового языка программирования!
- Отлично, учитель! ВАУ! Господин, Ван Россум, это будет прекрасным дополнением к нашей прошлой курсовой работе, к ОС "Амёба"! А каким будет наш новый язык программирования?

- Прежде всего, уважаемые студенты, он будет скриптовым и интерпретируемым. Почему, надеюсь, вам понятно? Я хочу, чтобы его было просто реализовать, чтобы на нём было просто писать программы... э-э-ээ... Ну, даже таким, как вы, индиивидумам, э-э-э... просто. Но чтобы и что-то серьёзное можно было писать, а не только фигню в 2 строки про инверсию цифр в числе!
- Отлично, учитель!!! Это гениальная идея! Мы берёмся! А этот язык будет же Объектно-Ориентированным?
- Конечно, друзья! Он обязательно будет Объектно-Ориентированным, как же иначе?

- Но, учитель! Ведь объектно-ориентированная парадигма программирования, ведь - это же прошлый век! Сейчас в моде функциональные языки!
- Ну, так наш новый язык программирования будет ещё и функциональным! Почему нет?
- Но, учитель, ведь ещё знаменитые Кнут и Дейкстра писали про пользу от читабельности структурного программирования в императивном стиле?!
- Так я разве против? Наш новый язык будет и структурным, и императивным. Ну и функциональным. И объектно-ориентированным. И декларативным ещё, ну только совсем немножечко... А чего там ещё нужно добавить?

- Но Учитель?! Ведь один и тот же язык программирования не может же быть одновременно и объектно-ориентированным, и функциональным, и императивным, и декларативным? Ведь так не бывает?!
- Да, и ты тоже совершенно прав, мой ученик...

- А ещё в старом Фортране-77 и в Коболе-59 были такие классные операторы форматирования строк вывода побуквенными бумажными шаблонами! Прямо на ведомостях матричными принтерами через копирку печатали... Ой... Я что-то не то сказала? Только не говорите, про мой возраст, пожалуйста,  это по отношению к женщине несколько неприлично...
- Фигасе! А ведь это, кажется, тоже отличная идея! Вот прямо матричным принтером, через копирку, да прямо по клеточкам ведомости? То самое, что нужно!

- Ну а постфиксная польская запись?
- Нет, ну постфиксная запись, это уже явно не атрибут нормального языка высокого уровня, увольте! Это же какие-то микрокалькуляторы получаются?
- Но списки, Учитель!!! Самое главное, списки! Никаких адресных переменных в языке делать  никак нельзя!!! Надо только чистейшие списки! Прямо, как в языке LISP. Знаете такой?
- Почему именно списки? Ну а массивы-то вам чем не угодили?!
- Массивы?! Так это позапрошлый же век! Нет. ну.... индексы в квадратных скобках можно на первый случай (до середины 1990-х) и оставить... Но, вот, с четвёртой версии нашего общего ЯЗЫКА, мы и все индексы из массивов обязательно уберём! Только чистые списки!
К чему вообще нужны эти допотопные, аппаратно-ориентированные, массивы?! Ведь есть же свободные, контекстно-независимые, чистые списки со сборкой мусора? For-in-range!? Чем не универсальная на все случаи жизни структура?
- Эээ. А как же кортежи?
- Кто? Кортежи? А кто это? Ах, да... Оставим кортежи в контексте строк. Пусть будут, не жалко же, да?
- Отлично, мои друзья! Именно так мы всё это и сделаем!

- (тихонько, шёпотом): Учитель, вы ещё забыли про прерывания, про исключительные ситуации, про файловый ввод/вывод в последовательном и в произвольном режиме доступа к внешним устройствам ,а ещё про...
- Гениально! Мы именно так прямо сегодня и сделаем! И исключения, и файлы, и...
Что? Это я тут что-то "забыл"?! Так! Стоп! Вы мне тут ещё про оконный графический интерфейс начните болтать!
На сегодня урок закончен! На сегодня... Закончен... Так понятно?!

...

- Милый! Ты сегодня так поздно?
- Да, дорогая. весь день придумывал со студентами новый язык программирования. Такой, чтобы и для обучения подходил и чтобы скрипты в любых системах можно было писать, и чтобы в сети web-сайты конфигурировать.
- Ээээ... Что? Что такое ""WEB"?  А что такое "сайты"? В какой "сети"?
- А? Что? Да, это не важно, моя дорогая! В первой половине 1990-х годов это всё ещё не важно. Главное - я пришёл домой.
- Тогда, у меня всё готово. Вот постель! Я тебя жду!
- Кого ты хочешь? Мальчика или девочку?
- Я хочу ещё одного мальчика...

(распахивается дверь, заглядывает сын)
- А мне, а для меня, а от вас, родители, ещё кроме этого нового мальчика, мне нужны сабля, водяной пистолет и велосипед с моторчиком! Да, ещё и коньки роликовые не забудьте!
- Ну, будет тебе и сабля, и велосипед с моторчиком! Только дверь закрой!!! С той стороны, пожалуйста...

- Милый?
(раскрывается дверь)
- Ему, значит, велосипед, да? А мне тогда нужно куклу! Большую, розовую, чтобы сама глаза открывала и закрывала! И чтобы "ма-ма" сама говорила, когда её качаешь, вот!
Ой, а ещё мне нужно шоколадку! Такую, плоскую, в красненькой обёртке, помните?
- Будет тебе кукла, доченька. Большая, розовая, говорящая. И шоколадка тоже. Только дверь закрой....

- Милый?
- Так, об чём я? Новый язык программирования?
Так, что там было? Объектно-ориентированность? Сабля? Лямбда-исчисление? Или пистолет? Функциональная парадигма? Велосипед с моторчиком? Списки? Или кортежи? Да чёрт их разберёт! Ах, да, ещё обязательно нужны строки! Эти строки будут ни в каком случае не изменяемые.
Да потому, что все списки - изменяемые, а должно же в этом языке быть хоть что-то неизменяемое?! Вот пусть строки и будут никому и никогда в этом нашем языке не изменять!
Ах да! Чуть не забыл, ещё надо обязательно  розовую куклу, самоговорящую "ма-ма", в новый язык добавить. И ещё утром букет роз для жены, точно... Чего-то там про сеть было? Впрочем не помню.
Ой, а про шарики-то  я забыл? Или нет, там кажется было не про шарики, а про ролики? Ах, ещё кажется что-то про шоколадку было...
О, вспомнил! Главное - чтобы язык был ПРОСТОЙ и сразу всем понятный! Так, ясно! Значит точку с запятой и всякие там разные Begin-End-ы нужно из синтаксиса обязательно убрать, пробелов всем хватит. Или символов табуляций... Ой, ещё тогда символ двоеточия придётся оставить, иначе нечего будет внутрь квадратных скобочек запихивать... Да, и обработку исключений не забыть...

- Милый? Как мы ЕГО назовём? Нашего мальчика?
- А каким он будет, дорогая?
- Наверняка он вырастет большим, сильным, стройным, ловким!
- Ну, ты прямо какого-то удава изобразила...
- Фууу!!! Что, других, кроме удава, ассоциаций с силой и ловкостью у тебя нет?
- Нууу... Почему нет? Есть. Например, давай, назовём его PYTHON

04 Приёмный: Продолжение

01 Приёмный: Я - студент в пограничных войсках СССР
02 Приёмный: Дорога на Приёмный
03 Приёмный: Под свист морзянки

Итак, морзянка, радиограммы, что ещё у меня было?
Наверное надо упомянуть регулярно отрабатываемые радиоканалы. Каналы - это связь "один к одному", одна радиостанция со второй, причём в режиме дуплекса, то есть передача в одном направлении идёт на одной частоте, а в противоположном направлении на совершенно иной частоте, одновременно и независимо. Каналы бывают телефонные, когда говорят голосом, а слушают ушами (я - Капитан Очевидность, да?!) А бывают телеграфные, они же "буквопечатающие", когда с двух сторон на концах канала стоят буквопечатающие телеграфные аппараты. Если на клавиатуре одного аппарата набрать кнопками какое-нибудь слово из трёх букв, то второй аппарат напечатает это же слово на ленте или на рулоне бумаги (или пробьёт дырочками код на перфоленте, они и так умеют).

И телеграфные, и телефонные каналы устанавливались по схожей схеме. Инициатор канала (им могла быть как главная, так и подчинённая радиостанция) вызывал в сети нужным позывным нужного корреспондента и просил интим соответствующим радиокодом перейти на желаемый вид связи (например "ЩСУ 1" = "работайте в телефонном режиме верхней боковой полосы" ;)). Потом оба корреспондента подбирали для себя частоты приёма. Это должны были быть разные частоты, и они должны были отличаться от частот всех задействованных радиосетей, и на них не должно было быть заметных помех. Корреспонденты обменивались в сети выбранными подходящими частотами (см. ниже), настраивали приёмники и передатчики на соответствующие частоты, и устанавливали тестовый сеанс связи. Это был тот самый редкий случай, когда нам разрешалось общаться ОТКРЫТЫМ текстом. В телефонном режиме просто разговаривали через микрофон и наушники. В телеграфном - подключали к каналу собственный телеграфный аппарат и переписывались в буквопечатающем режиме, как сейчас шлют СМСки.
Правда, всё это приходилось делать на крайне ограниченном уровне: "Привет, Елена-Женя! - Привет, Ольга-Семён, рад тебя слышать, как дела? - Да нормально, справляюсь! Хотя, у нас тут пурга. - А у нас просто ветер с моря. - Ну, удачи!".
Всегда существовал риск, что наши переговоры слушает Контрольная Радио Станция (КРС, не путать с "Крупным Рогатым Скотом"!). КРС разных уровней за нами реально следили. я неоднократно получал замечания за не совсем корректные переговоры (правда, без серьёзных последствий, благо и сами мои нарушения были мелкими, но факт, что за нами в эфире СЛЕДИЛИ, - это ФАКТ).

Ой, куда я опять отвлёкся? Что дальше мы делали с каналами? Тестировали:
- Один, два, три, четыре, пять, шесть.. Как слышишь меня, приём?
Если ответ "фигово", то частоты меняются, и процедура повторяется заново одной или обеими сторонами.
Если же следует ответ "слышу нормально, сдаём?",
то канал сдаётся оконечным потребителям. На этом обмен открытым текстом заканчивается.
Что там делали на заставах, я толком не знаю, а вот у нас на Приёмном, я на ВЕЛИКОМ коммутационном поле (да, было и такое, и я там таки участвовал!) коммутировал нужные выходы приёмников и нужные входы передатчиков на нужные входные/выходные каналы штаба Отряда.
А потом по громкоговорящей связи (ГГС), нажав тангенту громкоговорящего микрофона, сообщаю, что нужный канал, скоммутирован на соответствующую линию.

Дальше соответствующий Боевой Пост (ЗАС - для телефона, СПС - для телеграфа), подключал к установленному каналу уже засекречивающую аппаратуру связи. Дальнейший обмен вёлся полностью шифрованным (а как же иначе, в армии?!), и уже без моего участия. Мы, разумеется, (а как же иначе?!) пытались прослушивать каналы, так как никто не мог помешать нам настроить второй приёмник на ту же частоту и попытаться принять передаваемый текст.
Что мы получали?
В буквопечатающем телеграфе в каналах шёл непрерывный поток совершенно случайных символов. Очень было похоже на цифровое посимвольное шифрование.
В телефонных каналах было два разных варианта. С заставами наш ЗАС работал через аппаратуру временного, слабого шифрования. На слух это ощущалось как громкое "булькание": "блиу-пиу-миумуу-ааа-ииии-фа-пли-блууу!". Было совершенно очевидно, что частотный спектр звука речи (полоса в 3.4 кГц, как известно), нарезался отдельными полосками по сотне или по десятку Гц, которые потом взаимно переставлялись местами друг с другом, в соответствии с заданными ключами. В итоге речь становилась абсолютно неразборчивой, "лягушачьей". Нужна была ответная аппаратура, которая по заданным ключам переставит частоты звука обратно.
С Камчаткой работала совершенно иная аппаратура ЗАС. Там в канале слышалось непрерывное шипение: "Шшшпшжжшшшпшшжжжжпшшш". Позже, работая с компьютерами, я понял, что это был звук модема - цифровая передача данных по телефонному каналу. Скорее всего, тоже шифрованных данных.

Так, я уже упоминал о ЧАСТОТАХ радиосвязи. Это действительно был очень существенный аспект. Частоты связи нужно было каждый раз очень старательно выбирать. Для начала, частоты элементарно резко зависели от времени суток: днём, когда солнечное излучение било светом в земную атмосферу, на отражение радиоволн работал один слой ионосферы. Ночью, когда излучение солнца прекращалось, на отражение работал совершенно другой слой.
Ночные частоты были ниже дневных примерно в ДВА раза.

А ещё были сезонные сдвиги частот вверх или вниз. А ещё были всяческие аномалии прохождения волн, связанные с пятнами на Солнце или.... или, не знаю с чем связанные. А ещё были помехи от сторонних радиостанций, которые тоже пытались передавать на тех же частотах. А ещё...

А ещё у нас был тот самый "План радиоданных", который "Белый аист"! И в этом плане был точный список РАЗРЕШЁННЫХ частот. Разрешённых частот было не много, около полутора сотен. Они все тупо нумеровались номерами по порядку, от единицы и выше. Так вот, когда мы меняли частоту радиосети или подбирали частоту радиоканала, мы не могли сказать "работай на частоте 5300 кГц", мы обязаны были сказать "работай на частоте номер 019".

В уже установленном телефонном канале можно было открытым текстом, голосом сказать: "Фигово тебя слышно, давай, переходи на частоту 023". Но при начальных переговорах об установке канала, или при полном отсутствии слышимости, договариваться о частотах нужно было в радиосети и морзянкой. А вот там открытый текст был на 100% ЗАПРЕЩЁН. Выручала "Таблица дежурного радиста". В наше время это была версия "ТДР-84", где "84" - это год принятия версии таблицы.

Ну вот, поговорим немного о доступной нам серьёзной криптографии. ТДР-84  - это именно таблица, квадрат, 10 на 10 клеточек, как поле для игры в "Морской бой". Каждая клеточка помечена цифрами от "00" до "99". Кроме того, по 100 клеточкам таблицы разбросаны 31 буква русского алфавита в случайном порядке (буквы "Ё" и "Ъ" исключаются, поэтому остаются 31 буква). То есть в некоторых клеточках есть буква алфавита, а в некоторых букв просто нет.
Ещё на отдельные клеточки таблицы привязаны фразы: вроде "Передавайте на частоте". Ну, или что-то подобное.

По горизонтальному и вертикальному краям таблицы располагались КЛЮЧИ.
В русском алфавите,  будем считать, имеется 31 буква. В таблице есть 10 строк и 10 столбцов. На каждую строку отведём по три буквы (осталась одна лишняя (31?), кинем её в какую угодно строку), также по три буквы (плюс одна лишняя) отведём столбцам.
Буквы алфавита, по три штуки на каждую строку, по три штуки на каждый столбец ТДР-84 распределялись псевдо случайным образом. На каждую. строку и каждый столбец - три совершенно случайные буквы. Ключи таблицы менялись раз в сутки.

И вот, нам нужно отработать с корреспондентом телефонный канал. Вызываем его в соответствующей радиосети. Вызовы бывают двух видов - полный и краткий. Полный - это три раза позывной корреспондента, потом код "ДЕ", потом два раза свой позывной.
Краткий, это когда позывной корреспондента, код "ДЕ", свой позывной, - всё передаётся по одному разу.
Теоретически считалось, что краткий вызов (1х1) нужно использовать в условиях хорошей слышимости, а полный вызов (3х2) - в условиях плохой слышимости. На практике вызов 1х1 был "нормальным", а вызов 3х2 обозначал крайнюю степень раздражения: "вы что там все спите, что ли !?"

А теперь вернёмся к ключам ТДР-84. Итак, мы вызвали корреспондента, а он нам ответил. Мы предложили ему "ЩСУ 1" - это телефонный канал. Дальше что?
Дальше нужно обменяться номерами частот для приёма и передачи. Для одной станции частот приёма, для другой станции, частот передачи.
Из таблицы выбиралась клеточка, где была надпись "Передавайте на частоте" (таких клеточек было несколько). Далее бралась буква "З" (она же "Z"), признак начала кода из ТДР. Потом бралась одна из трёх букв ключей, висевших на строке выбранной клеточки. Например, это была буква "Ы". Третьей бралась одна из трёх букв ключей столбца нужной клеточки, например "Й". В радиоэфир передавался код "ЗЫЙ".

Корреспондент, получивший код "ЗЫЙ", смотрел в свою ТДР:
- Ага, строка с ключом "Ы", пересекается со столбцом с ключом "Й". Там написано "Передавайте на частоте...". Значит дальше будем ловить цифровой номер частоты.
- ЗКЖ
- Ага, строка "К", столбец "Ж", на пересечении клеточка с цифрами "00".
- ЗФА
- Ага, строка "Ф", столбец "А". На пересечении клеточка с цифрами "23". Значит нужно для канала "ЩСУ 1" настраивать передатчик на частоту номер 0023.
А в ответ я ему предложу "ЗЦЛ ЗЫО ЗАВ", что означает "Передавайте на частоте 0027".

Ключи строк и столбцов таблицы ТДР менялись раз в сутки и были абсолютно случайными. Ключи ТДР (менялись раз в сутки), позывные радиостанций (менялись два раза в сутки), список разрешённых частот (менялся раз в год) - всё это и было Планом радиоданных.
Ключи ТДР и позывные выдавали старшему очередной смены Приёмного на разводе на боевое дежурство, обычно на неделю вперёд. Там листки со страшно секретными данными хранились в сейфе (правда замок у него не работал, поэтому сейф открывался хуком слева, а закрывался ответным ударом справа).
ТДР-84 у нас висела в малом зале на стене. Огромная, почти во всю стену зала, нарисована разноцветными красками (одним цветом в клеточке буквы, другим цифры, третьим коды) на основе из оргстекла. 10 х 10 больших клеточек.
Слева и сверху ТДР располагались ряды гвоздиков, по четыре гвоздя напротив каждой строки/столбца таблицы. На эти гвоздики вешались бирочки из того же прозрачного оргстекла с надписями ключевых букв. По три-четыре бирочки напротив каждой строки и каждого столбца (и каждые сутки перевешивались).
Над всей этой красотой нависала гардина, по которой ездила оранжевая занавеска, закрывавшая 2/3 высоты ТДР. А потому что - секретно!
Да, кстати, а выше над ТДР и гардиной висел ХРОНОМЕТР. Настоящий, морской хронометр, очень круглые, солидные часы, их надо было раз в сутки ключиком заводить. И показывали они московское время, отличавшееся от местного на 8 часов. Не то чтобы этот хронометр был слишком точным. Нет, в пределах одних суток он больше нескольких секунд не врал. Но приходилось всё-таки регулярно слушать сигналы точного времени, и подправлять часы.

Вернёмся к радиограммам. Как мы их получали для передачи? Обычно на развод перед сменой приходил прапорщик из СПС и просто отдавал старшему смены Приёмного листы с отпечатанными текстами радиограмм. Так было проще всего, и ошибок меньше.

А вот принимали мы радиограммы иначе. Приём вёлся на слух, буквы писались от руки на лист бумаги. Приносить такие листы с самописными каракулями в СПС было абсолютно бесполезно. Я, кстати, получил в этом личный опыт. Мой друг Сокол, придя на Приёмный, как-то раз принял радиограмму, записал её на бумагу. А тут смена закончилась, Сокол собрался идти в отряд, а менял его как раз я. И он предложил мне отправить принятую им радиограмму в СПС. Я посмотрел на лист с закорючками... Мой когнитив, кажется, зашкалило...
В общем, нифига Сокол от меня с той смены не сменился!  Я заставил его остаться, стоять рядом со мной, и ДИКТОВАТЬ мне вслух все те кракозябры буквы, которые он на листе записал.

Так, возвращаясь назад, для передачи радиограмм на СПС была организована прямая телеграфная линия. Что там стояло с их стороны я не знаю. Меня ни разу в жизни на территорию СПС не пустили. А с нашей стороны Приёмного стоял простой телеграфный аппарат СТА-М67Б. "Стартстопный Телеграфный Аппарат - Модель 1967 года, вариант "Б" (потому что вариант "А" выпускался последний раз в 1938-ом году, и он так тогда и назывался: "СТА-2А" (кажется так, но могу ошибаться)).

Кстати, чуть отвлекусь от клавиатур на технику. На самом деле, телеграфный аппарат СТА - достаточно капризная штука, требующая специфической настройки. "СТА" - означает СТАРТСТОПНЫЙ телеграфный аппарат. Что такое "стартстопный"?
Каждая буква при передаче состоит из пяти посылок, нулей или единиц. Нет в линии тока - значит ноль. Ток есть - значит единица. Пока передачи нет, в линии - сплошной ноль. Перед началом очередной буквы идут две единицы подряд - это сигнал "СТАРТ", сейчас будет буква! Затем идут пять посылок нулей-единиц, кодирующих саму букву. Потом идёт ещё одна единица, означающая "СТОП", и принимающий аппарат переходит в режим ожидания следующей буквы, следующего сигнала "СТАРТ".

Как аппарат различает, где закончилась одна посылка внутри буквы и где началась следующая? Если идут две единицы подряд (ток непрерывно в линии есть), то как аппарат понимает, что это именно две единицы, а не одна? Только по времени. Время начинает отсчитываться от стартового сигнала. Ага в момент один ток есть, значит единица. В момент два ток тоже есть, значит опять единица. В момент три тока нет, значит это ноль. В момент четыре тока опять нет, значит опять ноль. В момент пять ток снова есть - единица. Получился код "11001". В момент шесть ток есть - получен стоповый сигнал, переходим в режим ожидания новой буквы, ждём следующего стартового сигнала.

Понятно, что при этом передающий и принимающий аппараты должны работать совершенно синхронно, у них должно быть абсолютно одинаковое понятие о том, когда наступили эти "моменты". СТА, электро-механические устройства конструкции 1930-х годов (если не ранее!), моменты времени могли определять одним единственным способом - электродвигатель вращал вал, на котором располагался контакт, и этот контакт замыкал электрическую цепь один раз за каждый оборот вала. Замыкание при очередном обороте - это и есть тот самый "момент", когда нужно смотреть, единица там в линии или ноль, есть ток или нет.

 На обоих аппаратах двигатели должны были для синхронности вращать валы с одной и той же скоростью. Хотя бы с такой точностью, чтобы не успеть рассинхронизироваться за время передачи одной буквы. Понятно, что абсолютно точной синхронизации на механических устройствах добиться невозможно. Именно для того и вводились стартовые и стоповые сигналы, чтобы ограничить необходимое время синхронизации одной единственной буквой, следующая буква синхронизируется уже независимо от предыдущей, накопившееся расхождение каждый раз аннулируется стартовым сигналом.
Но всё равно, скорости вращения валов двух связанных аппаратов должны были очень близко совпадать.
Как их регулировали? А музыкальным камертоном! Примерно вот таким (картинка взята из интернета):

На картинке видно, что у камертона слева к рожкам прикреплены пластинки, как будто замыкающие рамку (на самом деле эти пластинки не соприкасаются, рожки камертона независимы). У наших камертонов эти пластинки были слегка срезаны, между ними оставалась щель, хорошо видимый просвет.

На торце вала телеграфного аппарата была наклеена картинка: круг, разделённый на четыре сектора. Два противоположные сектора - чёрные, два другие - белые. Когда на включенном аппарате вал вращался, картинка превращалась в сплошной серый круг. Так вот, нужно было взять камертон (одинаковый для всех, на 400 Гц, если не забыл), долбануть его рожками об стол. Камертон начинал противно жужжать издавать характерный звенящий звук. Пока он звенел, нужно было смотреть сквозь щель между пластинками рожек на рисунок торца вала аппарата и крутить ручку регулировки скорости. Использовался стробоскопический эффект. Следовало добиться, чтобы видимые сквозь вибрирующую щель чёрные и белые сектора круга остановились, прекратили своё вращение.
Вот, камертон, синхронизирующий работу телеграфных аппаратов, тоже был необходимым для меня устройством.

Но вернёмся к клавиатурам и СПС. И вот, принял я радиограмму, записал её на листок бумаги. Дальше я садился перед тем самым телеграфным аппаратом, выкладывал листок с принятым текстом на его пюпитр, располагал пальцы на клавиатуре, жал несколько раз кнопки "рырырыры", чтобы ответный аппарат на посту СПС включился в работу, и начинал отбивать на клавиатуре телеграфного аппарата (=печатная машинка) текст принятой радиограммы.

Нужно сказать, что у СПСников в штабе был не очень большой кабинет. И они тоже были люди (хоть и прапорщики!) и им тоже иногда хотелось поспать (ну, может не поспать, но хотя бы отвлечься от будничной службы). И щёлканье буквопечатающего телеграфа ОДИН раз в ДВЕ секунды их буквально катастрофически раздражало.
Нет, ну понятно, есть у вас там на Приёмном очередная радиограмма, ну так передавайте её сюда быстренько, нефиг буквочки на клавиатуре поштучно раз в две секунды перебирать!
Ну, так и делал, быстренько, не глядя на клавиши. Набирать буквы радиограммы поштучно, нажимая клавиши по-очереди, с паузами, с промежутками, нам СПС не позволяли:
- Вы что, там совсем идиоты что ли?!, - и это всё дикими криками по громкоговорящей связи (ГГС).
Два лика старшины Куржупова (воспоминания пограничного радиста)
Средняя скорость набора на клавиатуре текста у меня была те самые 20 групп в минуту.
20 групп в минуту.
А сколько это знаков в минуту? А это, на минуточку, 20х5=100 сто  знаков в минуту. И Сто знаков в минуту, это совсем не стыдно для вполне приличной машинистки!
И вот - я уже приличная машинистка! (Ага, ещё вспомним, что 20 групп для меня далеко не предел, что я и на 22-24 группы спокойно принимаю).  Классная я такая вся из себя секретарша! Не переставая при этом быть и вполне приличным радиотелеграфистом.

Кроме телеграфных аппаратов у нас были ещё ДКМ (Датчики Кода Морзе). Это такие автоматические телеграфные ключи. Подключались параллельно обычным телеграфным ключам. Выглядели опять же как клавиатуры пишущих машинок. Нажимаешь на кнопку с буквой - ДКМ при этом выдаёт серию точек и тире, соответствующую нажатой букве, как если бы эти точки-тире отбивали ключом. Для передачи радиограмм - очень удобно, рука не устаёт. Собственно они требовали того же самого, что и телеграфы - навыка слепой печати на клавиатуре с приличной скоростью.

Перейду к технике Приёмного.
Прежде всего - это конечно сами радиоприёмники. Мы использовали модель Р-155П "Брусника". На шильдике с названием модели, кроме собственно текста Р-155 была написана ещё ровно одна, наиважнейшая характеристика приёмника: "Вес 210 кг". И больше ничего.
Про приёмники, которых у нас было 9 штук, упомяну подробнее в следующей части, здесь же скажу лишь, что больших хлопот они не доставляли, настраивались полностью автоматически, нужно было лишь частоту выставить шестью цифровыми ручками, фиксирующимися в одном из 10 возможных положений. И проконтролировать эту частоту на шести оранжевых цифровых индикаторах - лампах. Ну и разумеется нужно было знать смысл ручек и тумблеров управления и стрелочных индикаторов.

Передатчиков у нас (за одним исключением) не было, но уметь настраивать передатчики Передающего радиоцентра всё равно требовалось. Во первых, нас могли в виде исключения отправить на дежурство и на передающий (я реально два-три раза на стажировку ходил, потом больше не посылали), во-вторых, в роте была мобильная радиостанция с таким же передатчиком, за которую отвечали уже "приёмыши".
На передающем стояли радиостанции Р-140, пять или шесть штук, если правильно помню, передатчиков мощностью по 1 кВт. Каждый передатчик - пара шкафов в человеческий рост. Вот примерно таких, как у Жени Семовских:

Вот их уже нужно было уметь вручную настраивать - крутить специальные круглые ручки, пытаясь при этом поймать на стрелочных индикаторах максимальное отклонение стрелок. В эти ручки был встроен очень забавный механизм - БМЗ (Блок Механического Запоминания). После того, как передатчик ручками уже настроен на нужную частоту, все настройки можно было зафиксировать в специальной памяти на десять разных позиций. А позже можно было к запомненной настроке вернуться, поставив специальный переключатель на одну из десяти позиций. При этом все ручки на станции начинали самостоятельно крутиться, устанавливаясь в ранее запомненное положение.

Ещё у нас была собственная радиостанция Р-130, которую тоже нужно было уметь настраивать. Настольная (на самом деле предназначенная для установки на бронетехнику), мощностью всего 40 Вт. Из её забавных особенностей - прикуриватель. Антенна отключалась от выхода радиостанции, в левую руку брался обычный заточенный карандаш, станция включалась на передачу, и правой рукой нажимался телеграфный ключ. Карандаш подносился грифелем на несколько сантиметров к антенному выходу - между кончиком карандаша и контактами станции возникала обалденно эффектная, яркая, электрическая дуга. Мне прикуривать не требовалось, но держать прямо в руках настоящую молнию было очень занятно.

Ещё на Приёмном в отдельном зале стояли две радиорелейных станции Р-409. Вот такие:

Там тоже свои особенности настройки. Эти релейки иногда реально использовали, как для связи с выездной мобильной станцией Р-140, так и для связи с Передающим, когда рвался кабель.

Ещё работали с переносными ранцевыми станциями Р-143 (КВ) и Р-159 (УКВ). Там почти без особенностей, частоту выставил, антенну по стрелочному индикатору согласовал и всё.
Из техники можно ещё упомянуть:
- ШАУ (Широкополосный Антенный Усилитель) - большой чёрный шкаф вся передняя стенка которого была усыпана тускло горящими радиолампами, в толстых железных радиаторах. Обслуживания не требовал.
- КВС (Координатный Высокочастотный Соединитель) - ещё один шкаф, серый, с матовым стеклом, за которым была квадратная сетка индикаторных лампочек. При помощи этого шкафа можно было люой из наших приёмников одним нажатием кнопки скоммутировать на любую из десятка антенн.
- Собственно антенны на поле возле приёмного.
- Коммутационное поле, где можно было соединять входы передатчиков, выходы приёмников, каналы штаба, телеграфные ключи и аппараты СТА-67.
- Канальная аппаратура П-303 и П-309, уплотняющая несколько телефонных и телеграфных каналов в одну пару проводов до штаба и до Передающего (обслуживания не требовала, но индикаторы понимать нужно было).
- Для разнообразия, ещё дизель-генераторы в подвале.

Техники много, навыки требовались очень разнообразные, работа интересная, как раз для меня.

03 Приёмный: Под свист морзянки

01 Приёмный: Я - студент в пограничных войсках СССР
02 Приёмный: Дорога на Приёмный

На Приёмном я обживался быстро, можно сказать "агрессивно". В хорошем смысле агрессивно, не в смысле, что с кем-то дрался, а в смысле, что очень активно работал, учился, лез во все дыры, во все события, старался во всём успеть быть первым. Сейчас задним умом понимаю, что старший лейтенант Грязнов (и капитан Арнаутов тоже) негласно поддерживали меня, давали карт-бланш всем моим инициативам.
ДедЫ Приёмного также сразу стали относиться ко мне уважительно. Заяц активно учится? Заяц успешно работает? Заяц в нужном месте проявляет инициативу? Так значит это НАШ заяц, это какой надо заяц!
Постепенно, сам того не замечая, я становился ХОЗЯИНОМ Приёмного.
Что же было в моём хозяйстве?

В первую очередь - конечно морзянка.
Свою азбуку господин Морзе предлагал в середине XIX века изначально для телеграфа, работающего по проводам, по которым идёт ток. Это был на тот момент передовой способ передачи сообщений, позволяющий фиксировать текст на бумаге крайне примитивными средствами. Один единственный электромагнит плюс моторчик, тянущий бумажную ленту.
Все остальные системы телеграфа в ту эпоху работали исключительно визуально: колебались стрелочки, или крутились диски на приборах. Эти движения оператор должен был отслеживать и записывать от руки.
Морзе предложил в середине XIX  века совершенно другой, буквально революционный подход.
Отправитель замыкает ключ - ток в линии есть, у получателя срабатывает электромагнит, карандаш опускается вниз и начинает чертить след на движущейся бумажной ленте.
Отправитель отпускает ключ - ток прекращается, электромагнит выключается, карандаш поднимается и перестаёт чертить. На бумажной ленте остаются точки или тире, в зависимости от того, как долго отправитель держал ключ нажатым. Запись текста зафиксирована на бумаге (только она закодирована точками и тире), не нужно полагаться на память и зрительные способности оператора.

Телеграфная система Морзе, вместе с его телеграфным кодом, быстро завоевала признание во всём мире из-за простоты и дешевизны при очень высокой эффективности.
Тем не менее, к концу XIX века система Морзе стала вытесняться из телеграфии - получили распространение многоканальные линии, буквопечатающие телеграфные аппараты, техника всё-таки развивается, одного электромагнита на аппарат мало.
И тут внезапно пришли Попов и Маркони (ну или Маркони и Попов, кто их там разберёт?), и принесли с собой беспроволочный телеграф (оно же "радио"). А в этом беспроволочном телеграфе те же самые два "телеграфные" состояния: пищит - не пищит. И вдруг оказалось, что та старая азбука Морзе, снова на коне, снова очень хорошо работает, причём совсем не в той области, для которой Морзе её изобретал, не для записи точек и тире на бумажную ленту. Оказалось, что "пищит - не пищит" тоже очень легко (ну не очень легко, но вполне удобно) воспринимать в коде Морзе. А кроме того, человек может декодировать писк точек и тире прямо на слух и записывать соответствующие буквы на бумагу. Так в конце позапрошлого века появились первые радиотелеграфисты.
Чуть позже (в период Первой Мировой войны) появились гетеродины и стала возможна радиосвязь дифференцированная по частотам, в то же время заработала реальная радиотелефонная связь (это чтобы просто голосом слова говорить, а не морзянкой точки-тире пищать). Но и тогда же выяснились особенности КОРОТКИХ (1.5 - 30 МГц) радиоволн, по сравнению с волнами других частот. Оказалось, что короткие волны отражаются и от поверхности земли, и от ионосферы в небе. Таким образом, постоянно отражаясь, короткие волны могут распространяться на очень большие расстояния, в хороших условиях - в любую точку земного шара.
При этом, дальняя связь на коротких волнах всегда была подвержена сильным помехам, сильно зависела от случайных потоков частиц в той самой ионосфере. Оказалось, что связь голосом ("Машка, Машка, я - Ромашка, отвечай!") поддерживать получается далеко не всегда. А вот морзянкой в телеграфном режиме - выходит гораздо лучше. Даже при очень сильных помехах опытный радиотелеграфист может расслышать нужный сигнал и принять верные буквы.
Так в мире и прижилось то, что основой дальней радиосвязи на коротких волнах стала телеграфия азбукой Морзе.

И вот, я был радистом Приёмного радиоцентра узла связи "Ядерщик". Что? А? Почему "Ядерщик"? Нуууу... Чтобы враги ни о чём не догадались, думаю. Не важно, как называется объект, главное, чтобы его название не совпадало с реальным назначением!
Вот наше начальство, штаб Северо-Восточного Пограничного Округа, на Камчатке, вообще имело позывной "Мускат". Ну и что? "Ядерщик" всяко-разно же круче будет? ))

Почему короткие волны и связанная с ними морзянка?
У нас было три радиосети. Радиосеть - это когда несколько корреспондентов общаются друг с другом одновременно. Все передают и слушают друг друга на одной и той же частоте.
Так вот, у нашего Приёмного было три отдельных радиосети. В двух сетях мы были главной радиостанцией. У нашего пограничного отряда было в подчинении 10 пограничных застав, они делились на две комендатуры, в каждой по 5 застав. А в третьей радиосети мы были подчинёнными, главной радиостанцией был тот самый пограничный округ, Камчатка, "Мускат", а мы и ещё Чукотка - подчинённые отряды. Ну и расстояния до самых дальних застав на север и на юг, и до Камчатки, во все стороны были дальности порядка тысячи километров. Как раз для коротких волн подходящие условия.

И вот пришёл я на Приёмный, и что я там увидел? Да как раз ту самую непрерывную морзянку, льющуюся из трёх динамиков сразу, я и увидел, в смысле услышал, конечно.. Писк точек и тире.
Здесь важна была скорость восприятия букв (на приём в первую очередь, но и на передачу тоже). Скорость измерялась в "группах в минуту".  Мы же общались не открытым текстом, мы обменивались секретными военными радиограммами. Там был совершенно случайный на слух текст, разбитый для удобства передачи на группы по пять символов. Вот - пять букв это и есть "группа".
Нормальным ритмом у нас было около 20 групп в минуту. Когда я только пришёл на Приёмный, а на Камчатке ещё работали наши дедЫ, они задавали темп и до 24-х групп в минуту. Честно скажу, это было для меня многовато. Благо, таких крутых радистов там было мало. Основная масса работала на 20-22 группах в минуту, а такое я вполне чётко "держал".
А потом на Камчатке сменилось поколение радистов, и скорость передачи резко упала до 18-ти групп в минуту. В результате, я и хотел бы повысить свой личный навык выше 22 групп, но оказалось, что это просто нигде не применимо. В сетях наших застав навыки радистов и скорости передачи были ещё ниже.
Там работали на 16-18 групп в минуту. Выше 18 работали отдельные дедЫ (великолепные дедЫ, кстати!), но они очень быстро ушли на дембель. А те, кто остались, считали 20 групп своим крайним пределом.
- 20 групп = супер отлично!!!
- 18 групп = весьма неплохо!
- 16 групп = ну, для заставы и так сойдёт, но для Приёмного - уже критически мало.
- 14 групп = ты, что, совсем чайник?! Ты ЩРС?!
 - 12 групп в минуту = ЩЬЬ! мальчик, немедленно отойди от радиостанции и позови кого-нибудь  из взрослых!
(Код ЩРС = "Передавайте медленнее", проще говоря, = "Я - тормоз!".
Код ЩЬЬ = "Смените оператора" - в переводе на русский язык означает "Да уберите же от меня этого придурка!!!" Очень обидное выражение, старались такое без серьёзных поводов не употреблять (но в реальности несколько раз это говорить приходилось))

Так вот, я довёл свой навык приёма до 22-х групп в минуту. Выше, увы, не получилось. Правда, это только на буквах. На цифрах и до 26-ти групп в минуту можно работать было, с цифрами проще.
Но просто некому было меня дальше тренировать.

Так, на коротких волнах общаются морзянкой. Но как? Открытым текстом: "Я вам пишу, чего же боле?, Что я могу ещё сказать?" никто в радиоэфире не общается. Это слишком длинно и неудобно. Есть общепринятые сокращённые радиокоды. Нам они доводились в отдельной книжечке под названием "Наставление по радиосвязи, ч. 2". Мы эту книжечку учили наизусть.

Если очень коротко говорить, то мы работали Щ-кодами. Ну, или Q-кодами. В азбуке Морзе английская буква "Q" звучит точно так же, как русская буква "Щ". Мы работали русской азбукой Морзе, и у нас были Щ-коды.
Щ-код состоит из трёх букв. Первая буква - всегда "Щ" - это признак начала кода. А дальше следуют две произвольные буквы, которые, собственно, и обозначают смысл кода.
Например:
ЩТЦ = примите радиограмму.
Две буквы, обозначающие код, никакого особого текстового смысла в себе не несут, это именно СЛУЧАЙНЫЕ две буквы, просто их для очередного кода по очереди выбрали, они фактически там просто рядом стояли.

К стандартным трёхбуквенным кодам могут добавляться дополнительные знаки, коды и цифры. Например:
ЩСА ? = Как вы меня слышите?
ЩСА 4 = Слышу вас хорошо.
ЩРЖ ? = Вы готовы?
ЩРЖ НО АС 5 = Я пока не готов, ждите 5 минут (код "АС" = "Ожидание").

"НО" - это международный код, означающий "НЕТ", от английского слова"No". Кстати, "Ц",  от первой буквы английского слова "Correct" - обозначает "ДА".

- ЩТЦ 50 ЩРЖ ? = Готовы ли вы принять 50-ю (или, как вариант, длиной в 50 групп, чтобы точно определить нужно было бы передавать "ГР 50", код "ГР" означает "группа", или наоборот "НР 50", код "НР" означает "номер") радиограмму?
- Ц = Ясна связь, готовы!

Эти Щ-коды (точнее всё-таки Q-коды) действительно являются международными, но мы пользовались их расширенной версией. Например, есть действительно международные коды:
- ЩСА (сила сигнала, слышимость);
- ЩТХ (место нахождения, координаты);
- ЩРА (имя, название).
Но использовались и "расширенные" коды, которые международными не являются, в книжке "Наставление по..." не упомянуты, а выглядят так же:
- ЩРД (движение, двигаюсь в направлении);
- ЩТО (взлёт, это же и "залёт").
А некоторые коды мы придумывали и вообще самостоятельно - говорили, например:
- ЩЬП (спать);
- ЩЬМ (жрать).
Этих кодов в книжке "Наставление по..." тоже не было.

Три четвёрки 444 - плохой код ("ты - зайчатина!")
88 - хороший код ("поцелуйчик")
73 - очень хороший код ("привет, друг!")
А ещё я знаю страшное колдунское морзянское заклинание, но что оно означает, я вам никогда не расскажу, даже не пытайте, и да, вот это оно:
"ННЕФ5СЕН5СЕН5СЕТ"

А как вы поймёте код "ЩРД 9"?  ;))
ЩРД - Двигайтесь в направлении... Куда? А на самую ПОСЛЕДНЮЮ цифру. Проще говоря, кого-то тут сейчас нах послали. Вот примерно так и строилась система общения в наших радиосетях.

Подобных Щ-кодов нам нужно было помнить пару сотен. Нет, конечно не все постоянно использовались. Помню, как Камчатка мне один раз по-приколу передала распоряжение "ЩЦЦ". Что это значит, я конечно не знал. Бегом побежал к сейфу, извлёк то самое "Наставление по радиосвязи ч. 2", таки нашёл в нём тот самый код "ЩЦЦ!". Что бы вы думали он значил?
- Переходите на космическое направление связи!
Ну что я мог на это ответить, будучи подчинённой радиостанцией? Нет, я не имел права проморзянить "ЩРД 9", хотя и очень хотел. Скажу честно, я в тот момент стушевался и даже не попросил подать мне личный космоплан к подъезду Приёмного. Ну вот просто соответствующих радиокодов в книжке "Наставление по..." тогда не нашёл.

Отдельно хочется сказать про позывные. Тут прямо по Веронике Долиной: "... Я читала о таком, помню! Но не думала, что так СИЛЬНО! И не думала, что так ПОЛНО!.."
Каждая радиостанция имела свой личный позывной, своё собственное имя в сети. Но ведь мы же были военными, у нас же было всё секретно! Значит и позывные были не постоянными! Наши позывные менялись два раза в сутки. Ну вот представьте, сегодня утром вас зовут "Миша", а вечером вас будут звать "Маша", а на следующее утро вы уже - "Вася", а позже - "У84Т".
Да, позывной радиостанции, её имя, это четыре случайных символа, сочетание четырёх букв и цифр. Конечно не "Миша" или "Маша". Конечно же это "КС6К", "Я877", "3ФЛЦ" и что-то подобное. Каждые сутки, каждая радиостанция два  раза меняла свои позывные.
"Ночью - одна, днём - другая!" (с) 'Принцесса Фиона, она же мадам Шрек' ;))

Позывные нам выдавала по утрам очередной дежурной смене служба СПС (Специальная Правительственная Связь). Выдавали, помнится, целый лист, на неделю вперёд. Все позывные всех участников радиообмена были заранее сгенерированы случайным образом на год вперёд. И нам их каждую неделю выдавали свежие. Это называлось "План радиоданных". У Плана было даже собственное имя! В 1988 году наш план радиосвязи назывался "Белый аист". А вот если бы случайно началась бы третья мировая война, то вместо "Белого аиста" ввели бы в действие совсем  другой план, под названием "Розовый закат". Но война тогда почему-то не началась.

И вот, у нас ТРИ радиосети. В двух сетях мы - главные, в одной - подчинённые. В каждой сети у нас свой отдельный позывной, его надо помнить (вдруг тебя позовут?) Итого в памяти три разных своих позывных. Плюс четвёртый позывной - Камчатка. Она главная станция, её вызовы пропускать нельзя, даже если она зовёт не тебя лично! Может ведь и вызов "ЦЩ" сделать - это так называемый "циркулярный вызов" = "всем-всем" (английский код "CQ" = "Circle Query").
А позывные, напоминаю, это совершенно случайные наборы из букв и цифр. И они меняются случайным образом два раза в сутки (т.е. каждую смену - новые). И всё это в форме писка морзянки.

Мне в детстве, помню, рассказывали байку о враче-хирурге в военно-полевом госпитале во время войны. Он долго оперировал множество раненых солдат, страшно устал, лёг отдохнуть и крепко уснул. Вокруг грохотали взрывы снарядов, а он ничего не слышал и спокойно спал. И тут принесли очередного раненого. Медсестра наклонилась к спящему хирургу и тихо прошептала на ухо:
- Проснитесь, доктор, нужно идти в операционную.
И врач тут же проснулся. То есть громкие взрывы его не будили, а очень тихо сказанный правильный позывной сразу разбудил.

Я всегда считал это чисто "пионерской" байкой ("Всегда будь готов!" - клич пионера). Даже не предполагал, что сам попаду в эту байку. Если бы мне сказали, не поверил бы!
На Приёмном, повторюсь, морзянка пищит постоянно и со всех сторон. А ты ведь не сидишь, специально внимательно вслушиваясь во все звуки. Ты спокойно занимаешься совершенно обыденными делами. Заполняешь журнал, моешь пол, пьёшь чай с пряниками и повидлом, обсуждаешь с курящими товарищами вкус разных сортов сигарет, пишешь письмо, читаешь книгу, много ещё чего делаешь. От всего фонового писка просто отстраиваешься - всей морзянки в эфире не переслушаешь. Можешь и прилечь вздремнуть, и реально крепко заснуть. И вдруг сон прерывается мыслью: "О! Мой позывной звучит! Нужно идти, отвечать!"
Это выглядит совершенно нереальным, но это абсолютная правда! Напоминаю, позывные это СЛУЧАЙНЫЙ набор знаков и они каждую смену - РАЗНЫЕ. Но ты всегда, даже во сне, на автомате выделяешь нужные позывные из общего безразличного фонового потока писков и отвлекаешься от текущих дел или сна на ответ.
Так могли не все. И у меня этот навык появился не сразу. Но у всех хороших, правильных,  "приёмышей" этот навык всё-таки появлялся. Фантастика?

Что ещё про морзянку? Так самое главное! ЩТЦулечки! (копирайт на термин принадлежит Шуре Стародумову).
Мы - радиотелеграфисты, наша главная работа была - обмениваться радиограммами. Радиограмма это обычная телеграмма ("Васе от Маши привет тчк Куры передохли зпт высылайте новый телескоп вскл"), только буквы передаются не по проводам на столбах, а по радио, посредством морзянки.
Ну и плюс к тому, мы - военные. У нас всё - секретно. Поэтому радиограммы передаются не открытым текстом, а шифруются. Шифрованием занималась уже упомянутая Специальная Правительственная Связь (СПС), там всё было страшно-страшно секретно, ко всему этому я не имел ни малейшего отношения.

Текст радиограммы выглядел как совершенно случайный набор букв. Для удобства, чтобы не путаться, их разбивали на группы по пять знаков, разбиение было чисто условным, для улучшения визуального восприятия. На смысл радиограммы пробелы между группами никак не влияли в кодировке использовался сплошной текст, пробелы игнорировались.
Группы обычно делились, опять же для визуального удобства, на отдельные десятки групп. На практике на обычный лист бумаги обычно писали одну строчку в пять групп, сразу под ней вторую строчку, ещё пять групп, затем делали промежуток пустой строкой и начинали следующий десяток.
Кроме буквенных могли передаваться и цифровые радиограммы. Но смешанных (буквы с цифрами) никогда не было. Ещё были цифровые радиограммы с группировкой по четыре цифры вместо пяти. Нам говорили, что так передаются метеосводки, но подтвердить или опровергнуть это я не могу.

Типичный размер радиограммы был от 70 до 120 групп. Иногда могло быть немного меньше, иногда - больше. Мой рекорд - приём радиограммы на 810 групп. Но это действительно единичный случай, вряд ли кто-то из моих сослуживцев хоть раз за службу удостоился подобного шикарного кайфа, обычные тексты за 200 групп практически никогда не выходили.
По назначению радиограммы могли быть для одного конкретного корреспондента - в этом случае его выводили из радиосети в отдельное радионаправление (когда исключительно две радиостанции общаются между собой). А могли предназначаться для всей радиосети (от главной станции для подчинённых), тогда они передавались прямо в сети, обмен шёл без смены частоты.

Разумеется, мы регулярно и принимали и передавали радиограммы. Последнее требовало аккуратно работать телеграфным ключом. Что такое азбука Морзе? Точки и тире? А как выглядят точки и тире звуками на слух? Точка - это звук, писк, совсем не нулевой продолжительности. Всё в морзянке отсчитывается от точки.
Длительность звучания точки задаёт ритм всему остальному обмену. Точка короче - скорость передачи выше. Точка длиннее - передача медленнее.

Тире должно быть явно длиннее точки и чётко на слух отличаться от неё. Стандартное тире должно иметь длительность в ТРИ точки, именно тогда оно будет нормально различаться. Если тире короче, чем три точки, то при помехах или быстрой передаче, знаки начинают путаться, может так, а может этак?
Если же тире заметно длиннее трёх точек, то это воспринимается как неприятное и неуместное манерничание, вроде: "Ааа яяя идууу тааакаааая всяяяяяяяяяя, доооооольче гхабаааааанааа...".
На самом деле, длительность тире в три точки, кажется зашита у человека на подсознательном, инстинктивном уровне. Нас никто и никогда этому не учил. Просто тире короче трёх точек или длиннее четырёх точек совершенно автоматически звучало не комфортно. И это абсолютно ВСЕ чувствовали.
А может быть я не прав? Может быть, на самом деле, длина тире должна была составлять не три, а "Пи" точек?! Но ведь "Пи" - иррациональное число, его точное значение не известно.

Точки и тире внутри одной буквы (а их там от одной до шести посылок) тоже нужно как-то разделять. Всё правильно, длительность паузы между посылками должна быть равна длительности одной точки. Отдельные буквы тоже нужно различать, тем более, что в азбуке Морзе буквы состоят из разного числа точек-тире. Ну, логично, пауза между буквами составляет три точки = одно тире. Есть ещё пауза между словами или группами, называется "пробел". Она чётко не фиксирована, но логично, что пробел длится три тире или девять точек.
Всё это делается телеграфным ключом, нажатиями и отпусканиями пальцев, всё это должно делаться совершенно ритмично, длительность точек тире и пауз между ними должна быть строго фиксирована, в правильных троичных пропорциях, иначе тебя не будут нормально понимать.

Приём радиограмм мы вели от руки. Просто карандашом или ручкой писали на листе бумаги текст, разбитый десятками (двумя строчками пятёрок) на группы.

Ещё интересный момент. А вот как мы записывали на бумагу принятую букву?
Во-первых, в морзянке нельзя понять, какая это была буква, пока буква не закончилась (пока не наступила та самая пауза в одно тире). То есть надо ждать паузу, только потом можно букву на бумагу записать.
И вот здесь проявилась особенность нашего обучения. Есть два варианта обучения морзянке - "напевки" и "образы".
Лучшим вариантом конечно считалось обучение "образами". Вот только "образами" не все могли учиться. А мы были как раз "все", нас было много, нас нужно было быстро учить или доучивать.

"Напевки" - очень удобный способ учить морзянку. Каждой букве азбуки Морзе ставится в соответствие слово. Это слово, для понятности, начинается с той самой буквы, как и обозначаемая буква. Слово имеет ровно столько слогов (гласных), сколько посылок (точек/тире) в букве.
Гласные А, О, Ы "поются" длинно - это "тире". Остальные гласные поются коротко - это точки.
Пример:

- Баааааки текут = "Б" = -... = тире-точка-точка-точка
- Видааалаааа = "В" = .-- = точка-тире-тире
- Оооокооолооо = "О" = --- = тире-тире-тире
- Нооомер = "Н" = -. = тире-точка.

Так понятно? Вот это и есть "напевки".
Этот способ очень хорошо работает! При помощи напевок почти каждого орангутана можно в крайне короткий срок обучить принимать морзянку. Ну и я, разумеется, выучился, благо мне и нужно было именно быстро учиться с нуля, и я дорос до неплохих скоростей.

Но всё-таки, как записывались радиограммы на бумагу, от руки, с учётом напевок?
- Итак, вот запищала морзянка. Писать пока нечего. Длинна буквы - заранее неизвестна, от одной до шести посылок точек/тире. Чтобы правильно определить букву, нужно дождаться явного пробела, ждём.
- Так, я услышал паузу, у меня на автомате сформировалась  напевка "Доооомики". Что же она означает? Я всё ещё ничего не пишу на бумаге, я ищу в мозгу подходящую ассоциацию.
- В это время в эфире начинает уже звучать следующая буква. Эту букву я тоже обязан принять и записать, я автоматом запоминаю её звуковую конфигурацию. Но одновременно анализирую первую букву "Домики". Ага, значит это была буква "Д"!
- Но мне же в уме уже прозвучала следующая напевка! Какая? Пока не понял! Будем писать первую букву, которую я уже знаю, карандашом на бумагу. Будем, в это же время, мысленно подбирать и применять подходящую напевку для второй буквы, будем в то же самое время слушать и воспринимать ритм и искать напевку для третьей буквы!

Получается некий конвейер, на входе - морзянка, на выходе - записанные буквы. Но выход от входа запаздывает минимум на три шага. Первую букву пишем на бумагу, вторая буква в то же время переводится из напевки в текст, третья буква в то же время переводится из морзянки в напевку, четвёртая буква в то же время слушается и запоминается в точках/тире, и готовится стать напевкой. Потом сдвигаем конвейер букв в сторону на одну позицию. Всё одновременно, в одном цикле, работа мозга, внимание, распараллеливаются.
В реальности мы писали текст принимаемой радиограммы с запаздыванием на три-четыре буквы (остальное обрабатывается "в уме"). Допустимо запаздывание на пять знаков. Между группами специально делают пробел - это возможность догнать, восстановить ритм. Если не догнал, если отстал на шесть (или больше) знаков и на следующей группе не выровнялся, это уже фатально. Рука ложится на ключ, отбивает хаотичную серию точек - перебой передачи.
Далее идёт позорный радиокод ЩРС = "Передавайте медленнее".

Радисты, которых учили принимать морзянку без напевок, напрямую перекодируя звуковые образы в буквы, пропускают этапы преобразования звука в напевку и преобразования напевки в букву. Они реально могут принимать морзянку быстрее, примерно процентов на 20. Но учиться работать без напевок - долго и не у всех получается. Я бы, например, не успел, ушёл бы в стройбат. А с напевками, хоть и чуть медленнее, всего 20 групп в минуту, но зато - радист Приёмного.

Да, ещё чуть не забыл в контексте темы упомянуть про саму запись текста, точнее про сокращения. Текст принимаемой радиограммы писали на листке карандашом или ручкой, нормальными русскими буквами, старались писать чётко, разборчиво, вдруг кому-то другому этот текст в СПС передавать придётся? Но некоторые русские буквы в тексте допускалось заменять на "сокращения".

Во-первых, были две буквы, которые в морзянке звучат очень БЫСТРО. И просто не хватает времени, чтобы каллиграфически выписывать их на бумаге.
Буква "Е" - в морзянке одна точка. Писать из-за одной единственной точки вертикальную палочку, а справа от неё ещё три горизонтальные палочки? Издеваетесь? Букву "Е" писали в тексте так, как она и передавалась - просто ставили одну заметную, жирную точку.
Буква "И" - в морзянке это две точки, тоже очень быстро. Её сокращали простой вертикальной чёрточкой. Как бы символ "i", только без точки вверху. Ну, или заглавная "I".

Во-вторых, были буквы, которые звучали не слишком быстро, но зато писались слишком медленно.
Буква"Ш" - ну замучаешься же все эти палочки вырисовывать! Букву "Ш" мы записывали в виде одной горизонтальной черты (тире), поскольку в морзянке буква "Ш" состоит из четырёх тире и не имеет ни одной точки.
А буква "Щ"? Она же ничем ни лучше предыдущей! Ну, мы её именно так и сокращали - рисовали тире, как у "Ш", а сзади к нему дорисовывали опускающийся хвостик, прямо как у "Щ".
Ещё была буква "Ж", которую тоже долго выписывать. Правда, русская буква "Ж" в морзянке совпадает с английской буквой "V", так что и вопросов нет - просто галочка и всё.

В-третьих, я был единственным, кому на Приёмном позволили ввести собственное сокращение. Правда им, как и ожидалось, никто, кроме меня, не пользовался, но и не возражали тоже.
Мне не нравилось писать на бумаге букву "Б". Ну вот не нравилось, и всё тут! Неудобная какая-то буква! :))))
Я начал было писать букву "Б" в маленьком, строчном варианте, как её пишут в прописях в первом классе школы - маленький кружочек, палочка вправо вверх, хвостик вправо. Вот этот хвостик мне был совсем лишним и мешал. Хвостик я убрал. Получилась буква - точно как мягкий знак, только отзеркаленная, колечком знака налево, а не направо. Я объявил Приёмному, что вот этот "мягкий знак в левую сторону" - это и есть буква "Б".
Приёмный отнёсся к моему нововведению в алфавит абсолютно философски: "Чем бы Ёж не тешился, лишь бы радиоприёмники местами не переставлял". Никто, разумеется, моей новоизобретённой буквой не пользовался, но и не запрещал.

Продолжение следует?