Навеяно недавно прошедшим Днем пограничника.
Может быть эта история здесь и не совсем к месту, но далеко не каждый служил в пограничном отряде, и уж совсем мизерному числу людей довелось быть пограничным радистом. Мне захотелось передать незабываемую атмосферу этой службы.
Итак, высокая сопка в нескольких километрах от берега Охотского моря, покрытая толстым слоем мха, стелющимися кустиками жимолости и багульника, и отдельными кучками кряжистых кустов кедрового стланника. На почти лысой вершине сопки высятся несколько телескопических мачт с растянутыми от них во все стороны антеннами – шагу нельзя ступить, чтобы не наткнуться на растяжку диполя или луча той или иной длины. Рядом с антенным полем – небольшой одноэтажный барак, над ним долгими зимними ночами висит созвездие Ориона, указывая своим мечом прямо на входную дверь. Это и есть Приемный радиоцентр пограничного отряда, или просто "Приемный".
Описывать Приемный могу бесконечно, он всегда стоит у меня перед глазами, но лучше перейду к чему-нибудь более событийному. Однажды, в наш пограничный отряд приехала Большая Проверка. Все конечно к ней готовились: отстирывали и наглаживали обмундирование, начищали сапоги, полы и стволы автоматов, красили асфальт белой краской, а траву зеленой. В этот день на Приемный кроме трех человек обычной дежурной смены радистов послали еще трех дополнительных бойцов – наводить окончательный порядок. И вот шестеро бездельников, включая меня, сидели у радиоприемников и пили чай с пряниками и повидлом, изредка поглядывая на улицу, не едет ли кто. Внезапно на дороге к вершине нашей сопки показался командирский УАЗик. Остатки чаепития были мгновенно убраны в сейф с документацией, и шесть пар глаз прильнули к щелям между занавесочками, гадая "сюда едут или не сюда?"
- Сюда!!! – хрипло выдохнул старший смены, когда УАЗик затормозил у самого крыльца.
Мгновенно все присутствующие, не разбирая, кто на самом деле дежурный радист, а кто просто лишний подметальщик, кинулись по "боевым" постам. Кто-то пристроился к выключенному приемнику, воткнув в него наушники и микрофон, и периодически щелкал переключателями частоты, бубня себе под нос: "Ласточка-48, я Сокол-15, как слышишь меня? Не получаю тебя, не получаю, меняем частоту, переходи на сто восемнадцатую, прием". Кто-то соединил телеграфный ключ напрямую с динамиком через генератор тональной частоты и старательно выстукивал в воздух текст вчерашней радиограммы, случайно оставшийся в мусорном ведре с прошлой смены. Кто-то подошел к таблице дежурного радиста на стене и принялся сосредоточено перевешивать бирки с буквами суточных секретных ключей с вертикальной стороны таблицы на горизонтальную и наоборот. Кто-то активно переключал коммутационные шнуры на кроссовом поле, соединяя не настроенные приемники с отключенными каналами штаба. Я лично сел за телеграфный аппарат, врубил перфорационное устройство и стал с умным видом стучать по клавиатуре, стараясь, чтобы при этом на перфоленте получались красивые узоры. Каждый занялся делом, которое бы наиболее эффектным образом показало бы Большим Проверяющим его нужность и профессиональную пригодность. А старший смены пошел открывать двери.
- Товарищ хе'нерал!!!, - заорал он как можно громче в лицо Самому Главному Проверяющему, - За время моего дежурства никаких происшествий не случилось, старший смены сержант Залетайкин!
- Вольно, - скомандовал довольным тоном Проверяющий, и шагнул внутрь, сопровождаемый двумя полковниками свиты.
Он шагнул и… замер с поднятой ногой. Челюсть его медленно отваливалась, глаза округлялись и становились бессмысленными. Совершенно аналогичные явления стали происходить с лицами полковников свиты, которые заглянули внутрь из-за спины Самого Главного. Чем больше проходило секунд, тем круглее и больше в диаметре становились глаза проверяющих. Повисла долгая пауза. Мы сами при этом вообще ничего не понимали, поэтому на всякий случай тоже замерли, непонимающе глядя на застывших в дверях офицеров. Перестали стучать ключи и пищать динамики, опустились микрофоны, моя рука замерла над клавиатурой телеграфа, кажется, даже обычный шум эфира затих.
Наконец, Самый Главный сделал над собой усилие. Все еще круглые глаза его моргнули, он откашлялся и тихим, неуверенным голосом произнес:
- Да… Хорошо тут у вас, чисто… Да, ЧИСТО… Ну, а где тут у вас СВИНЬИ живут?
Трудно передать, как мы выдержали еще целых 30 секунд, пока старший смены выпроваживал проверяющих, чтобы не упасть на пол в конвульсиях. Оказывается, они ехали инспектировать подсобное хозяйство – свинарник нашего отряда, расположенный неподалеку на той же сопке, но перепутали дорогу. Но действительно, могу себе представить, что испытывает человек, ожидающий зайти в темный и вонючий свинарник, а попадающий вместо этого в зал приемного радиоцентра. Кстати, наши связистские Проверяющие на Приемный в тот день так и не приехали.
Может быть эта история здесь и не совсем к месту, но далеко не каждый служил в пограничном отряде, и уж совсем мизерному числу людей довелось быть пограничным радистом. Мне захотелось передать незабываемую атмосферу этой службы.
Итак, высокая сопка в нескольких километрах от берега Охотского моря, покрытая толстым слоем мха, стелющимися кустиками жимолости и багульника, и отдельными кучками кряжистых кустов кедрового стланника. На почти лысой вершине сопки высятся несколько телескопических мачт с растянутыми от них во все стороны антеннами – шагу нельзя ступить, чтобы не наткнуться на растяжку диполя или луча той или иной длины. Рядом с антенным полем – небольшой одноэтажный барак, над ним долгими зимними ночами висит созвездие Ориона, указывая своим мечом прямо на входную дверь. Это и есть Приемный радиоцентр пограничного отряда, или просто "Приемный".
Автор на фоне задней стены Приемного
Приемный – мечта всех радистов, закончивших курсы "морзянки" в местном отделении ДОСААФ и призванных на пограничную службу. Внутри чистота, до блеска выдраенный (силами молодых бойцов) линолеум, окна плотно зашторены веселенькими розовыми занавесочками (чтобы враг не подсмотрел секреты связистов). Половину стены занимает красочная таблица дежурного радиста ТДР-84, в свою очередь полуприкрытая занавеской. Обязательная принадлежность каждой комнаты – хронометр, показывающий исключительно московское время. На длинном, почти во все здание столе, установлен целый ряд коротковолновых приемников Р-155 "Брусника". Это массивные черно-серые ящики, больше всего напоминающих толстых, угловатых каменных божков в половину человеческого роста, пришедших с какого-нибудь острова Пасхи, но при этом ощетинившихся переключателями, тумблерами, ручками и стрелочными индикаторами. Между могучими телами приемников приглашающе выдвинули старомодные клавиатуры телеграфные аппараты СТА-М67.
Телеграфный аппарат между телами приемников
В противоположной от входа стороне зала видна дверь в кроссовую комнату. В кроссовой нет окон, и почти не заметен притаившийся в углу кабельный кросс, зато прямо напротив двери мрачно тлеет многочисленными рядами темно-оранжевых радиоламп, словно огромный камин, черный и с виду чугунный шкаф широкополосного антенного усилителя (ШАУ). А рядом с ШАУ хитро подмигивает матовыми лампочками столь же огромный, выше двух метров ростом, шкаф координатного высокочастотного соединителя (КВС). А вокруг всех этих технических чудес непрерывно витают, создавая совершенно сказочную атмосферу, характерные звуки радиостанции: эхом отдается по комнатам непрерывный тихий фоновый свист эфира, из нескольких динамиков слышится в разных тональностях морзянка, изредка остальные звуки перекрывает треск и хрюканье радиопомех.
Описывать Приемный могу бесконечно, он всегда стоит у меня перед глазами, но лучше перейду к чему-нибудь более событийному. Однажды, в наш пограничный отряд приехала Большая Проверка. Все конечно к ней готовились: отстирывали и наглаживали обмундирование, начищали сапоги, полы и стволы автоматов, красили асфальт белой краской, а траву зеленой. В этот день на Приемный кроме трех человек обычной дежурной смены радистов послали еще трех дополнительных бойцов – наводить окончательный порядок. И вот шестеро бездельников, включая меня, сидели у радиоприемников и пили чай с пряниками и повидлом, изредка поглядывая на улицу, не едет ли кто. Внезапно на дороге к вершине нашей сопки показался командирский УАЗик. Остатки чаепития были мгновенно убраны в сейф с документацией, и шесть пар глаз прильнули к щелям между занавесочками, гадая "сюда едут или не сюда?"
- Сюда!!! – хрипло выдохнул старший смены, когда УАЗик затормозил у самого крыльца.
Мгновенно все присутствующие, не разбирая, кто на самом деле дежурный радист, а кто просто лишний подметальщик, кинулись по "боевым" постам. Кто-то пристроился к выключенному приемнику, воткнув в него наушники и микрофон, и периодически щелкал переключателями частоты, бубня себе под нос: "Ласточка-48, я Сокол-15, как слышишь меня? Не получаю тебя, не получаю, меняем частоту, переходи на сто восемнадцатую, прием". Кто-то соединил телеграфный ключ напрямую с динамиком через генератор тональной частоты и старательно выстукивал в воздух текст вчерашней радиограммы, случайно оставшийся в мусорном ведре с прошлой смены. Кто-то подошел к таблице дежурного радиста на стене и принялся сосредоточено перевешивать бирки с буквами суточных секретных ключей с вертикальной стороны таблицы на горизонтальную и наоборот. Кто-то активно переключал коммутационные шнуры на кроссовом поле, соединяя не настроенные приемники с отключенными каналами штаба. Я лично сел за телеграфный аппарат, врубил перфорационное устройство и стал с умным видом стучать по клавиатуре, стараясь, чтобы при этом на перфоленте получались красивые узоры. Каждый занялся делом, которое бы наиболее эффектным образом показало бы Большим Проверяющим его нужность и профессиональную пригодность. А старший смены пошел открывать двери.
- Товарищ хе'нерал!!!, - заорал он как можно громче в лицо Самому Главному Проверяющему, - За время моего дежурства никаких происшествий не случилось, старший смены сержант Залетайкин!
- Вольно, - скомандовал довольным тоном Проверяющий, и шагнул внутрь, сопровождаемый двумя полковниками свиты.
Он шагнул и… замер с поднятой ногой. Челюсть его медленно отваливалась, глаза округлялись и становились бессмысленными. Совершенно аналогичные явления стали происходить с лицами полковников свиты, которые заглянули внутрь из-за спины Самого Главного. Чем больше проходило секунд, тем круглее и больше в диаметре становились глаза проверяющих. Повисла долгая пауза. Мы сами при этом вообще ничего не понимали, поэтому на всякий случай тоже замерли, непонимающе глядя на застывших в дверях офицеров. Перестали стучать ключи и пищать динамики, опустились микрофоны, моя рука замерла над клавиатурой телеграфа, кажется, даже обычный шум эфира затих.
Наконец, Самый Главный сделал над собой усилие. Все еще круглые глаза его моргнули, он откашлялся и тихим, неуверенным голосом произнес:
- Да… Хорошо тут у вас, чисто… Да, ЧИСТО… Ну, а где тут у вас СВИНЬИ живут?
Трудно передать, как мы выдержали еще целых 30 секунд, пока старший смены выпроваживал проверяющих, чтобы не упасть на пол в конвульсиях. Оказывается, они ехали инспектировать подсобное хозяйство – свинарник нашего отряда, расположенный неподалеку на той же сопке, но перепутали дорогу. Но действительно, могу себе представить, что испытывает человек, ожидающий зайти в темный и вонючий свинарник, а попадающий вместо этого в зал приемного радиоцентра. Кстати, наши связистские Проверяющие на Приемный в тот день так и не приехали.
