Сливочное масло - 1 (продолжение воспоминаний пограничного радиста)

Я уже писал вот в этом скучном и нудном рассказе, что ежедневная норма сливочного масла во времена нашей службы была в армии совершенно святой. Что бы ни случилось, но солдат должен был получить свою обязательную порцию в 30 грамм сливочного масла в сутки. Иначе, солдат имел полное право считать себя незаслуженно обделенным и, соответственно, имел полное моральное право устраивать бунт не хуже, чем восстание на броненосце «Князь Потёмкин-таврический» в 1905 году. Об этом всегда помнили и солдаты, и офицеры.

Исключения из жесткого правила «30 грамм масла на человека в сутки» тоже были, например – полевые условия, война, тревога, поход, выезд. Но во всех этих случаях масло все равно должно было быть как-то компенсировано, хотя бы другим продуктом, например достаточным количеством банок сгущёнки или тушёнки. Ну, если еще добавить пару шоколадок, то о сливочном масле мы готовы были и забыть. Но только в этом случае!

Понятно, что в нашем весьма дальневосточном Пограничном отряде за короткое северное лето сливочное масло на развесистых кустах клюквы само дозревать не успевало. Поэтому масло к нам привозили «с континента» (или «с большой земли») в специальных деревянных ящиках, напоминающих ящики для посылок на почте СССР, примерно 60 х 40 х 30 см размером. Точнее не скажу, сам уже не помню. В каждый такой ящик помещалось около 25 кг сливочного масла. Ну, плюс-минус 5 кг, не знаю точно, весов под рукой не было, я сам не взвешивал. Но ориентировочно около 25 кг. Ящики с маслом хранились на специально охлаждаемом складе-рефрижераторе и по мере необходимости отпускались в столовую Пограничного отряда, в ведение повара-хлебореза. Хлеборез отрезал от толстых кубов масла тонкие пласты, затем применял к каждому пласту специальные формочки из алюминия, круглые или сердцевидные, нарезающие пласт масла на отдельные порции, как детские куличики в песочнице. Затем эти порции масла по счёту выдавались на столы солдатам, то есть нам, вместе с нарезанными тем же поваром кусками хлеба. Если ты вдруг за завтраком почувствовал, что тебе не хватило еды, то ты вполне мог попросить еще один кусочек хлеба, но вот попросить дополнительный кусочек масла получалось далеко не всегда.

Ну так вот, однажды, летом 1987 года у хлебореза закончился очередной ящик масла. Хлеборез, разумеется, сразу же доложил об этом прапорщику, дежурному по столовой. Тот, в свою очередь, немедленно приказал наряду принести со склада очередной ящик масла. Ящик принесли, открыли, и: Хлеборез сразу понял, что если он немедленно не доложит о проблеме начальству, то сам останется крайним. Он хорошо помнил, что масло для солдат - свято, поэтому и доложил: "На масле видна жёлтая корочка, а поверх неё ясно заметен сине-зелёный налёт плесени". Дежурный по столовой прибежал, посмотрел - точно, плесень! Зазвенели телефоны в Штабе Отряда. Собралась целая комиссия с большими звёздами на погонах. Все лично убедились - плесень имеет место быть. Из комиссии с большими звёздами выделили оперативную подкомиссию с маленькими звёздами на погонах (но зато с большим рвением к службе и с большими амбициями).
Подкомиссия с маленькими звёздами отправилась на склад-рефрижератор. Там были обнаружены ещё 5 оставшихся ящиков сливочного масла. Все они были в присутствии комиссии вскрыты. В каждом ящике под покровом чистых с виду сосновых дощечек и слоя промасленной бумаги была обнаружена ПЛЕСЕНЬ. Председатель комиссии долго не размышлял:
- Мы не позволим травить наших солдат просроченным маслом! - пафосно сказал он, - немедленно выкинуть всю эту заплесневшую гадость! Вызовите дежурную машину! Отвезите это на подхоз, к свиньям собачьим!!!
Как начальник сказал, так всё тут же и было исполнено. Немедленно пришла дежурная машина - армейский ГАЗ-66, дежурные солдатики подхватили ящики с заплесневшим маслом, закидали их в кузов вместе с тремя флягами пищевых отходов от завтрака, и бодро покатили в сопку, в сторону свинарника-подхоза.

А что же выдали солдатам на следующий день на завтрак вместо отправленного свиньям сливочного масла? Конечно, конечно же умные офицеры обо всём позаботились заранее! В армии всегда должен быть РЕЗЕРВ. Так и в нашем Отряде, на случай исчерпания свежего сливочного масла на складе был обязательный резерв - банки с американским консервированным маслом, поставленные Советскому Союзу по договору ленд-лиза ещё в годы Второй Мировой Войны и до сих пор не израсходованные, просто потому что их не успели во-время переправить с Дальнего востока на германский фронт. Вот эти самые банки назначенная подкомиссия и приказала выдать в столовую вместо свежего сливочного масла. А масло конечно сразу же заказали новое, только следующий пароход с продуктами ожидался в лучшем случае через месяц.
И вот в столовую принесли консервные банки американского военного масла 40-летней выдержки. На вид банки были абсолютно "правильные". Они не были вздуты. После открытия внутри обнаружилось вполне мягкое бело-жёлтое масло. Оно не покрылось плесенью, оно мягко резалось и хорошо мазалось на хлеб. Комиссия зафиксировала все эти факты и осталась очень довольна. Масло признали годным и приказали выдать на завтрак Отряду. Вот только попробовать это американское масло никто из офицеров и прапорщиков комиссии не решился:

А зря. Попробовать его надо было! ОДИН раз - но надо было! Я до сих пор не знаю, какой продукт является эталоном противной горечи (не горькой жгучести, нет, перец-то я как раз люблю!), а именно ГОРЕЧИ. Есть это масло было абсолютно невозможно. В художественных книгах встречается выражение: "горький, как хина". Честно говоря не знаю, хину я не пробовал, но это масло пробовал. Один раз в жизни. И второй раз не хочу!

Весь отряд возмущенно застучал ложками по столу. Но что было делать? Публично покаялся представитель политотдела, подробно объяснил географическое положение нашего Отряда, напомнил, что до нашего города нет прямой железной дороги, пообещал привезти свежее масло с первым же пароходом. Народ повозмущался, поморщился, но смирился, и разошелся по казармам. И весь Отряд еще месяц морщась, через силу, глотал противное желтое американское масло. Или обходился без масла, тут уж кто как.

И только наша рота связи:
Как начальник сказал, так всё тут же и было исполнено. Немедленно пришла дежурная машина - армейский ГАЗ-66, дежурные солдатики подхватили ящики с заплесневшим маслом, закидали их в кузов вместе с тремя флягами пищевых отходов от завтрака, и бодро покатили в сопку, в сторону свинарника-подхоза.
К счастью, дежурила в тот день именно наша рота связи. И именно в нашу ротную машину, в "Шишигу" с запоминающимся номером 28-59, загрузили выбрасываемые ящики масла. Конечно, никто из наших дежурных даже в мыслях не мог допустить, чтобы шесть ящиков СВЕЖЕГО сливочного масла, отправились бы на корм свиньям!!! Машина перед выездом на подхоз завернула на секундочку к подъезду казармы. Все шесть ящиков масла были мгновенно сгружены в подвал здания, в каптёрку роты связи. А грузовик увёз на подхоз лишь фляги с пищевыми отходами.

Опять же, в нашей роте связи всегда служили грамотные реалисты. Ни у кого не было сомнения, что шесть ящиков уже начинающего покрываться плесенью масла в теплом подвале казармы успеют сгнить раньше, чем их съедят. В роте экстренно собрался совет дедОв и дембелей. Совещание было очень коротким, но результативным. Один ящик масла решено было оставить в каптёрке роты связи, в казарме, еще один передать в штаб для взвода телефонистов, два ящика отправлялись в посёлок Солнечный  на Передающий центр, и последние два ящика предназначались для нашего Приёмного. Я не знаю, как вывозил своё масло Передающий. Вероятно они всё-таки договорились с кем-то из дежурных прапорщиков роты, и вывезли своё масло в одну из ночных смен. Зато в выносе масла на Приёмный я участвовал лично. Оба раза меня назначали на Приёмный на работы. Мне каждый раз удавалось договориться с дежурным, чтобы пойти на Приёмный пешком. Начальство с охотой соглашалось на это, поскольку машины для выезда были в дефиците.

Первый раз всё прошло гладко. ДедЫ послали, я подхватил на руки объёмистый 25- кг ящик и бодро потащил его к вершине сопки. Никто меня не задержал, никто из офицеров не заметил, но к середине сопки я понял, что ящик для меня достаточно тяжел. Тут как раз мимо проезжал (точнее проходил пешком, потому что подъем в сопку был довольно крутой) мальчик с велосипедом. МАЛЬЧИК с велосипедом?! Вот прямо посреди сопки, между пограничным отрядом и вертолетной площадкой на вершине?!!! Это звучит примерно как "рояль в кустах", но тем не менее это чистая правда! Ни до, ни после этого случая, я НИ РАЗУ не видел на этой сопке мальчиков с велосипедами  (девочек без велосипедов - видел, но сейчас не о них), а вот в этот момент меня на дороге обогнал именно мальчик с велосипедом. Я конечно тут же схватил велосипед рукой, водрузил ящик масла на его раму и принялся уговаривать мальчика дойти вместе с этим велосипедом и ящиком до вершины сопки. Не тут-то было. Мальчик был хорошо проинструктирован, что с незнакомыми дядями на дороге разговаривать нельзя, и что "много вас тут, в сопках, а велосипед у папы только один". Он вырвался и убежал, больше я его никогда не видел (а мог бы и помочь хорошему человеку, злой такой мальчик!). Но, если не считать того мальчика, доставка масла в наш маленький домик на вершине прошла довольно гладко.

Второй ящик тоже выпало нести мне буквально через пару дней. На этот раз мы шли на работы вместе с одним из наших сержантов - Олегом. Мы тоже заранее отпросились пойти на Приёмный пешком. Конечно, вопросов, кто понесёт ящик, даже не возникало. Мы с Олегом бодро спустились в подвал, я забрал у каптёра наш второй причитающийся ящик, и, как и в прошлый раз, бодро побежал с ним наружу. Вынес ящик из подвала, донёс его почти до столовой. Оставалось только пройти вдоль столовой и вдоль санчасти, а там - верхний КПП (контрольно-пропускной пункт) Отряда и сразу за ним тропинка в сопку к Приёмному. 

И тут из дверей столовой внезапно вышел старшина нашей роты. Он потянулся, зевнул: и увидел меня с ящиком в руках. Старшина молча уставился на меня, ожидая объяснений. Я молчал, не зная, что говорить - вся наша операция с маслом была совершенно секретной от начальства. Внезапно я понял, что могу одним неосторожным словом провалить ВСЕХ, всю нашу роту, надеявшеюся на справедливый раздел всех ШЕСТИ ящиков. Мне стало очень плохо, но, стараясь не показать смущения, я молча поставил ящик с маслом на обочину, молча повернулся и ОЧЕНЬ-ОЧЕНЬ-БЫСТРЫМ шагом пошёл к казарме. Старшина окликнул меня, я сделал вид, что не расслышал, и пулей влетел в двери. В дверях я снёс Олега, который как раз выходил за мной. Он пытался возмущаться, но я запихал его в узкий спуск в подвал, прикрыл подвальную дверь, постарался приглушить дыхание. Шепнул Олегу только одно слово: "Старшина!", и мы с ним стали ждать, осторожно подглядывая в щёлочку.
Старшина торопиться не стал. Он спокойным шагом подошел к брошенному мной ящику, легонько пнул его, потом направился к казарме. Войдя в двери, старшина конечно не услышал наше с Олегом приглушенное сопение из подвальной двери. Он неторопливо поднялся по лестнице на второй этаж казармы, в роту связи. Как только он миновал один пролёт лестницы, мы с Олегом тут же вдвоём выскользнули из подвала и понеслись к брошенному ящику. Я подхватил ящик с маслом, и мы помчались в сторону КПП. Столовая и санчасть пролетели мимо буквально в пару секунд. Забегая за угол санчасти, я на мгновение обернулся назад и увидел старшину, выходящего из дверей казармы, и оглядывающегося в поисках оставленного мной ящика.

- Бегом!!! - заорал я Олегу.
Мы неслись вверх по склону крутой сопки, как настоящие горные козлы. Мы перекидывали тяжелый 25-килограммовый ящик друг другу, не разбирая, кто из нас сержант, а кто рядовой. Когда кто-то из нас начинал задыхаться, ящик подхватывал второй. Через минуту мы были уже на середине сопки и могли позволить себе остановиться и отдышаться за кустом кедрового стланика. Мы оба смотрели на дорогу, выходящую из ворот КПП отряда. Там из-за угла КПП вышел старшина роты. Он оглядел, дорогу, оглядел сопку, внимательно посмотрел вдоль тропинки на Приёмный. Нас с Олегом за плотной хвоёй кедра он конечно видеть не мог, но тем не менее, смотрел явно в нашу сторону. Потом он демонстративно пожал плечами, повернулся, и пошел обратно в Отряд. Мы с Олегом молча дышали еще пару минут, а потом уже спокойнее пошли вверх, к Приёмному.

Не успели мы зайти и выложить на стол обрадовавшейся дежурной смене так тяжело добытый нами ящик масла, как зазвонил телефон. Звонил конечно же старшина. Он спрашивал к телефону меня. Мы с Олегом оба сделали страшные круглые глаза, забились в угол зала, и страшно замахали руками, показывая всем сменщикам, что нас здесь точно нет. Повисла тяжелая пауза. Телефонная трубка лежала на столе, и было слышно, как с той стороны старшина всё более раздражаясь орёт: "Алё, алё! Приёмный, вы что там все вымерли?!" После недолгого безмолвного пантомимического препирательства, трубку взял самый старый из всей смены, спокойный дед Валера.
- Да, Приёмный слушает, - спокойным голосом прервал Валера поток воплей старшины.
- Что "да"?! Где там Ёж, почему никто не отвечает, мать-мать-мать, долго я еще тут буду вам разоряться, мать-мать?!
- Ёж здесь, пришел, да Вы не беспокойтесь, - безмятежно отвечал дед Валера.
Мы с Олегом бесшумно зааплодировали спокойствию Валеры. Фактически весь копившийся гнев старшины был погашен спокойным тоном одной лишь фразы. Но старшина не унимался. Из трубки, хоть и спокойнее, но прозвучал тот самый вопрос, которого мы больше всего боялись:
- А что это за ЯЩИК он вам на Приёмный тащил, а?!
Мы все опять замерли. Неужели конец? Неужели всё масло отберут?!
Валера, чувствуя серьезность момента, тоже выдержал паузу, стараясь лучше сформулировать политически грамотный ответ:
- Ну, товарищ старший прапорщик, ну Вы же ЗНАЕТЕ, что это за ящик. Да, да, оно самое.
(Знает?! Вот это новость! Откуда он может знать???)
- Хм: А: Так это оно: Ну тогда понятно. Ну, тогда смотрите сами: У вас там холодильник то есть? Ах, да, я забыл про подполье: Ну смотрите там, не потравитесь, под твою дембельскую ответственность, Валера!
- Да всё будет нормально!

Итак, неважно каким способом, но два солидных ящика сливочного масла оказались на Приёмном. Ящики распаковали. Хмыкнув, оценили тонюсенький слой плесени. Его конечно же сразу срезали. Примерно по 3-5 мм с каждой стороны каждого огромного ящика. А под тонким слоем прогоркшей плесени оставался толстый, многокилограммовый слой вполне свежего, мягкого, вкусного, холодного сливочного масла. Я еще ни разу не говорил, но мудрые строители нашего Приёмного предусмотрели под комнатой старшего смены самое настоящее деревенское подполье - люк в полу, под ним прохладный земляной погреб. Температура в этом подполье была как раз комфортна для хранения масла. А чтобы до него не добрались крысы, мы подвесили ящики в воздухе на верёвках, точнее на толстых проводах.

Надо ли говорить, что всё лето радисты на Приёмном ни в чём себе не отказывали. Мы пили чай с пряниками. Пряники разрезали на половинки и на каждую половинку мазали толстый слой свежего прохладного сливочного масла. А сверху масла накладывали не меньше сантиметра вишневого повидла. А поверх повидла клали абрикос (или сливу) из банки болгарского компота.
А после смены мы приходили есть в столовую Отряда. И на столах там стояло желтое американское масло. И солдаты других рот морщились, но ели его. Хоть понемножечку, но клали горький кусочек, хотя бы в кашу.
И только наша рота связи демонстративно оставляла тарелки с американским маслом совершенно нетронутыми. Надо просто вовремя оказаться дежурным по Отряду. А еще надо оказывается не бояться своего собственного начальства - начальники, они такие же люди!