В прошлую субботу утром ходил в погреб за остатками картошки.
Прохожу с сумкой через большой пустой двор. Посреди двора стоят и оживлённо беседуют две тётки того возраста, который кажется называют "бальзаковским". На всякий случай (вдруг я ошибаюсь в значении этого термина?) уточню, что возраст у них был примерно "пятьдесят с плюсом". И вот эти тётки беседуют, а голоса в пустом дворе слышны хорошо, и я невольно становлюсь свидетелем части их разговора.
- ... А я любила! Я так его ЛЮБИЛА! - говорит первая тётка. Слова звучат с максимумом воодушевления. Глаза кажется светятся изнутри, взгляд устремлён куда-то далеко, в сказочные дали, мимо лица собеседницы.
- А я - НЕТ! Ничего такого у меня не было, - отвечает вторая тётка. Взгляд её погашен, кажется она смотрит внутрь самой себя. Голос звучит глухо, но твёрдо. В словах ясно слышится одновременно и уверенность в своём жизненном опыте, и лёгкое сожаление, и кажется даже оттенок скрытой зависти к собеседнице.
Какой шекспировский накал человеческих страстей слышится в этой паре коротких фраз! С каким артистизмом, достойным учениц Станиславского, эти женщины выражают свои чувства и эмоции! Я прохожу мимо и успеваю услышать за спиной продолжение фразы второй тётки, сказанное после небольшой паузы:
- Ничего такого у меня не было. Я никогда не любила мясо! А варёная колбаса в то время вообще из бумаги делалась!
Прохожу с сумкой через большой пустой двор. Посреди двора стоят и оживлённо беседуют две тётки того возраста, который кажется называют "бальзаковским". На всякий случай (вдруг я ошибаюсь в значении этого термина?) уточню, что возраст у них был примерно "пятьдесят с плюсом". И вот эти тётки беседуют, а голоса в пустом дворе слышны хорошо, и я невольно становлюсь свидетелем части их разговора.
- ... А я любила! Я так его ЛЮБИЛА! - говорит первая тётка. Слова звучат с максимумом воодушевления. Глаза кажется светятся изнутри, взгляд устремлён куда-то далеко, в сказочные дали, мимо лица собеседницы.
- А я - НЕТ! Ничего такого у меня не было, - отвечает вторая тётка. Взгляд её погашен, кажется она смотрит внутрь самой себя. Голос звучит глухо, но твёрдо. В словах ясно слышится одновременно и уверенность в своём жизненном опыте, и лёгкое сожаление, и кажется даже оттенок скрытой зависти к собеседнице.
Какой шекспировский накал человеческих страстей слышится в этой паре коротких фраз! С каким артистизмом, достойным учениц Станиславского, эти женщины выражают свои чувства и эмоции! Я прохожу мимо и успеваю услышать за спиной продолжение фразы второй тётки, сказанное после небольшой паузы:
- Ничего такого у меня не было. Я никогда не любила мясо! А варёная колбаса в то время вообще из бумаги делалась!
Комментариев нет:
Отправить комментарий